Психология конфликта

Сущность психологического посредничества в межличностных конфликтах – это участие психолога в коммуникативном процессе, направленном на создание такой ситуации во взаимодействии участников конфликта, которая способствует смягчению их противостояния и возникновению согласия. Медиатор может иметь дело с конфликтом, участники которого вообще не связаны никакими отношениями, кроме данной конкретной ситуации, из-за которой они adhoc оказываются в данном переговорном процессе (например, конфликт вокруг каких-то городских проблем – строительства сооружения, имеющего своих сторонников и противников); соответственно реализуемый медиатором процесс направляется на принятие решения по данной конкретной ситуации.

Психолог имеет дело с людьми, связанными долговременными продолжающимися отношениями, и поэтому даже в ситуации конкретного конфликта задача его разрешения сводится не только и не столько к поиску взаимоприемлемого решения, сколько к восстановлению контакта между участниками ситуации, делающего возможным продолжение взаимодействия и отношений между ними.

Таким образом, психологическое посредничество – это прежде всего психологическая помощь людям в конфликтных ситуациях, которая направлена на восстановление нарушенных отношений и их продолжение на новой, более конструктивной основе.

При этом могут быть выделены следующие принципы психологического посредничества.

1. Посредник нейтрален, он не выносит собственных оценок и суждений, не присоединяется к сторонам конфликта.

2. Посредник работает с процессом и не влияет на характер принимаемых решений.

3. Посредник стимулирует переход участников обсуждения от конфронтации к договоренностям.

4. Посредник обеспечивает защищенность участников переговоров.

5. Посредник несет ответственность за процесс, но не за характер принимаемых решений.

Данные представления созвучны основным принципам современной психологической работы в терапевтической и консультационной формах. Так же как терапевт и консультант, посредник исходит из убеждения в способности людей изменяться и изменять свои отношения, сколь бы сложной в данный момент ни была ситуация их отношений. С. Минухин и Ч. Фишман, комментируя процесс работы терапевта с семьей, пишут о его «убеждении в том, что семья как организм потенциально способна на более сложное функционирование, чем то, которое она демонстрирует в данный момент» (Минухин, Фишман, 1998, с. 278).

Психологическое посредничество направлено на процесс организации диалога между людьми, а не на принятие ими решений в сложной ситуации. Подобно тому, как это обсуждалось при описании традиционных форм психологической помощи, посредник исходит из невозможности влияния на конкретные решения человека. Только сами участники конфликтного взаимодействия в полной мере могут оценить приемлемость для них тех или иных способов преодоления кризиса в их отношениях.

Мэй обращает внимание на важный для психотерапевтической работы момент, который, по его мнению, не принимается в полной мере в расчет, а именно: решение предшествует знанию. Обычно, пишет он, мы исходим из предположения, что если пациент больше узнает о себе и лучше поймет себя самого, он примет соответствующие решения. Но это лишь половина правды. Вторая ее часть, обычно игнорируемая, состоит в том, что «пациент не позволяет себе прийти к инсайту или приобрести знание до тех пор, пока он не готов решать, до тех пор, пока он не займет решительную установку по отношению к жизни и не примет предварительные решения в этом направлении» (May 1983, р. 166). Мэй при этом оговаривается, что под «решением» он понимает не «прыжки» (решения типа заключения брака или присоединения к иностранному легиону). Речь идет об установке на экзистенциальное решение, и в этом отношении скорее знание и инсайт следуют за решением, чем наоборот.

Другим аргументом, который мы уже приводили, является позитивный опыт собственного принятия решений. Существуют многочисленные экспериментальные данные, свидетельствующие о тенденции отстаивать собственные решения и оценивать их как правильные. На основании этих фактов Д. Майерс утверждает, что «как только решение принято, оно создает собственные опоры для поддержки – причины, которыми мы оправдываем его целесообразность» (Майерс, 1997, с. 183).