Психология недоверия. Как не попасться на крючок мошенников

Не вдаваясь в сложные термины – в языке. Чтобы поддерживать сильные социальные связи и собирать крупные функциональные группы, способные противостоять жизненным невзгодам, нам необязательно полагаться только на груминг. Мы умеем разговаривать. И, так же как груминг сообщает о привязанности и доверии, устанавливая между вовлеченными в процесс особями особую связь, наши слова (разумеется, в сочетании с нашими действиями) посылают весьма специфические сигналы, которые формируют наш образ в глазах других. С помощью речи мы не только подаем сигналы (вот что я могу для тебя сделать и вот чем я могу тебе помочь), но и делимся новостями о других – кто что сделал, кто как себя вел, кто что сказал. Другими словами, язык позволяет нам подтвердить нашу собственную репутацию и поделиться новостями об остальных, что, в свою очередь, подтверждает их репутацию. Это в самом общем смысле и есть основной посыл сплетен. Сплетни сами по себе не несут в себе ничего негативного. Их смысл заключается в том, что мы делимся друг с другом социально релевантной информацией – информацией, которая помогает обществу функционировать. «Коротко говоря, сплетни – это то, что делает возможным существование человеческого общества в его нынешнем виде», – говорит Данбар. Именно поэтому разрыв обычно становится самой легкой частью аферы, а заглушка бывает нужна так редко.

Обмениваясь сплетнями, мы узнаем, как вели себя другие, даже если нас там не было и мы не могли наблюдать это непосредственно. У нас есть в некотором смысле доступ к глазам, ушам и опыту всей нашей социальной сети, что расширяет наш функциональный круг далеко за пределы тех полутора сотен человек, которых мы называем друзьями. Мы можем сказать, кто вел себя хорошо, а кто – плохо. Кто был достоин уважения, а кто лукавил. Кому можно доверять, кого следует опасаться, кого лучше избегать, а с кем было бы хорошо сблизиться. Установив те или иные факты, мы как социум можем наказать людей, пренебрегающих принятыми нормами поведения: например, те, кто будет в открытую сомневаться в существовании сокровищ Дрейка, тем самым «поставят под угрозу» все предприятие. Разворачивая свою аферу, Хартцелл выразился по этому поводу совершенно ясно и недвусмысленно: малейшее внимание прессы – и все богатство может исчезнуть.

На самом деле далеко не весь мир лжет, обманывает и ворует, и жизнь вовсе не так отвратительна, жестока и коротка, потому что мы знаем: другие узнают о том, что мы сделали, и мы можем пострадать. Нам не все равно, что о нас думают, ведь это может повлиять на наше будущее. Без обмена социальной информацией и сплетнями, а также не установив консенсус относительно приемлемого поведения и санкций за его нарушение, общество быстро превратится в массу людей, которые беззастенчиво используют друг друга в своих интересах.

В 1997 году Данбар и его коллеги сделали то, от чего нас отучают с самого раннего возраста: они принялись подслушивать. В университетских кафетериях, в барах, в поездах они осторожно (мы надеемся) подсаживались сзади к людям, увлеченным своим разговором. Главным образом их интересовали спокойные неформальные разговоры, происходившие между друзьями. Каждые 30 секунд наблюдатель отмечал общую тему разговора, затем объединял их в более широкие категории, например, «техника/инструктаж» (один из собеседников объяснял, как устроен процесс выборов или как работает двигатель автомобиля), «работа/учеба» (жалобы на занятия или надоедливые заседания), «спорт/отдых» («Никс» в этот раз сыграли просто ужасно…) и т. д.

Проанализировав темы разговоров, исследователи обнаружили на редкость стабильный паттерн. Не имело значения, кто вел разговор, где это происходило, каков был пол и возраст собеседников, учились они или работали: более 65 % каждого разговора занимали социальные темы – по большей части обсуждение чужого поведения и анализ своих собственных сравнительных достоинств. То есть люди говорили о том, что делали остальные, и о том, как они сами поступили бы на их месте. Другие темы – работа, учеба, спорт, культура, искусство, музыка и т. п. – занимали только треть разговора. Все остальное в том или ином виде было связано с репутацией, чужой и собственной. В некоторых культурах этот процент, по-видимому, еще выше. Как установило одно исследование, у индейцев из Синакантана в Мексике социальные темы занимают 78 % из почти 2000 записанных разговоров.

В 1994 году экономист (и будущий лауреат Нобелевской премии) Элинор Остром предложила участникам своего эксперимента, сидевшим отдельно друг от друга за своими компьютерами, сделать ставки на двух разных рынках. Осуществляя операции, они не видели других участников исследования, а только цифры на экране. Один рынок обещал стабильную отдачу независимо от обстоятельств. На другом рынке отдача росла в зависимости от общего числа инвесторов. В какой рынок люди предпочтут вложить средства, если выбрать можно только один?