Психология недоверия. Как не попасться на крючок мошенников

Успех истории опирается на два ключевых фактора. Во-первых, в ее основе лежит нарратив, а не стройные аргументы или логическое обоснование вашей правоты. Во-вторых, она заставляет нас отождествить себя с ее персонажами. Мы не ожидаем, что нас будут убеждать или попросят что-то сделать. Мы ожидаем приятных ощущений, то есть возможности послушать интересную историю. И даже если история не вызовет у нас глубокого отклика и мы не будем сочувствовать ее героям, сам процесс повествования создает между слушателем и рассказчиком особую связь, которую рассказчик затем может использовать в своих интересах.

Спорить с историей, не важно, грустной или веселой, всегда трудно. Я могу отвергать вашу жесткую логику, но не ваши чувства. Дайте мне список причин, и я могу с ним поспорить. Дайте мне хорошую историю, и я вряд ли смогу сказать, где мне слышится тревожный звоночек. В конце концов, то, что могло бы вызвать у нас подозрение, никогда не сообщают прямо, ограничиваясь только намеками.

Когда психологи Мелани Грин и Тимоти Брок решили проверить убедительную силу нарратива, они обнаружили, что чем успешнее история переносит нас в свой мир, тем больше вероятность, что мы в нее поверим. Причем поверим в полной мере, даже если некоторые детали будут казаться шероховатыми. Персональный нарратив по определению допускает больше вольностей, чем любая другая форма обращения. И если он при этом затрагивает эмоции — как чудесно! какой ужас! не могу поверить, что с ней такое случилось! — то предполагаемая правдивость истории от этого на порядок повышается. Другими словами, чем экстремальнее затравка, тем более успешной может в итоге оказаться вся игра.

Мамору Самураготи был музыкальным феноменом, одним из самых плодовитых и популярных композиторов в Японии — его музыка звучала в концертных залах и саундтреках к видеоиграм, а его композиция «Хиросима», вдохновленная историей его родителей, переживших бомбардировку, была продана тиражом более 180 000 копий. Кроме того, у него была примечательная, необыкновенно эмоциональная личная история, которая еще больше подчеркивала его достижения. Он был глухим. Когда ему исполнилось 35 лет, прогрессирующая болезнь вызвала у него потерю слуха, но, несмотря ни на что, он продолжал сочинять прекрасные произведения. «Современный Бетховен» — так называли его в прессе в 1990-х годах, когда он впервые проявил себя как заслуживающий внимания композитор. Сходство бросалось в глаза. У него тоже были длинные волнистые волосы, он любил одеваться в стильные костюмы. Он никогда не показывался на публике без темных очков. В 2001 году Самураготи сказал журналу Time, что его глухота была Божьим даром.

Он хорошо помнил тот момент, когда потерял слух. В автобиографии «Симфония № 1» он написал, что ему снился сон, в котором он медленно погружался под воду, и когда вода достигла его ушей, он потерял способность слышать. Проснувшись, он немедленно бросился к клавиатуре. И не услышал ни звука. Он был в смятении: сочинение музыки составляло для него смысл жизни. Тогда он решил провести небольшой эксперимент: сумеет ли он воспроизвести «Лунную сонату» Бетховена — символизм был для него очевиден — в своей голове и записать ноты по памяти? Он сумел. Партитура идеально совпадала с оригиналом.

Только после того, как Самураготи потерял слух, его карьера по-настоящему пошла в гору. В 2001 году, оглохнув, он написал свою первую симфонию, которую в 2008 году исполнили на памятной церемонии, посвященной бомбардировке его родного города Хиросимы. В 2011 году он единственный из композиторов-современников попал в список любимых классических CD по версии журнала Recording Arts

.

5 февраля 2014 года Самураготи сделал ошеломляющее признание: с 1996 года он пользовался услугами «музыкального негра». Такаси Ниигаки, сорокатрехлетний преподаватель токийской консерватории, за двадцать лет написал более двадцати произведений, которые Самураготи выдавал за свои. За это Ниигаки получил приблизительно 70 000 долларов. Он хотел прекратить все это, заявил он прессе, но Самураготи не позволял: он угрожал, что покончит с собой, если обман раскроется. Для Ниигаки переломным стал момент беспрецедентной огласки: одну из его композиций выбрали для выступления японского фигуриста на Олимпийских играх. «Я не мог смириться с мыслью, что фигурист Такахаси в глазах всего мира станет соучастником нашего преступления».