Психология свободы

К нашему счастью, возможна ситуация авторитета неудобств. Когда последних – в увязанности с требованием отсутствия – по жизни так много, что подсознательно уже не чаешь – компенсировать символикой себе их всех неотсутствие. Даже с привлечением однонаправленных истерик! Не чаешь это, и тем представляется бессмысленным – требовать отсутствия неудобств. Не получ'aется слать такое требование – в фон их заведомой неистребимости! А дальше включается то, что подобные требования отсутствий – от неспецифической жизнемотивной набранности. В них она как раз оспецифичивалась. Закрывая ими себя от тебя, как завесой. И тут оказывается обнажённой, лишившись – через обессмысление – той завесы. И тебе ничего не остаётся, как работать именно с ней, по возможности её в себе присаживая. Вместо нескончаемой работы в русле психореакций, которые она тебе подсовывала – в них оспецифичиваясь и ими от тебя закрываясь.

И ещё. Эта наша неспецифическая негативная психонабравшесть, выступающая психонегативом уже хотя бы потому, что она – психоизлишек, в порождённых ею жизнереакциях (ну тех, в которые ты из-за неё впал) видит оправдание своего присутствия. Мол, есть ведь эта вот жизнереакция, а чтобы она была, я должна быть. А тут – авторитет присутности неудобств обессмыслил жизнереакции их устранения, от неспецифической психонабранности как раз проистекавшие. Так что последней получается нечем самооправдываться – на предмет присутствия.

А о жизнереакциях речь шла в смысле реакций на жизнь. Прореагированностей на неё – в какой-то её грани. Это мы уж для непонятливых, чтоб не было кривотолков.

 

Так что порочная неспецифическая психонабранность, обозначающаяся у нас, как истероген. Тут иметь в виду, что оспецифичивание у ней может быть любое. Обычно – в требование отсутствия даже мелких жизненных изменений.  На то ведь он и жизнестаз (из-за перегруженной психики), чтоб не терпеть по жизни именно изменений. Но, повторяем, обычно такое, а вообще – любое! Отталкиваясь от неизбежных жизненных перемен, или сказать – пристраиваясь к ним, истероген способен развиться в любую психореакцию, и если она – психомотив, то и последний, в свою очередь, может оказаться заведомо любым по смыслу. Самым неожиданным и диким! Вот к этому и быть готовым, коль уж вляпался – допустил в психике истероген. Быть к этому готовым – в своей стоящести на единственно адекватной психопозиции. Психопозиции самодовлеющей несмешиваемости с "продукцией" истерогена.

 

Итак, блок неспецифических (ну, общеустановочных) психореакций, являющий собой негативный характер самой твоей включённости к жизни. Называем его истерогеном – по виду той жизненной активности, к которой он обычно приводит. Имя той активности – истерика.

 

22. Так что внутренняя реакция. Как наша делательная среагировавшесть (или сказать – реагируемость делами) на что-то из внешнести, и лишь внутри себя. То бишь только намечательно – через внутренние, внешне не выражающиеся действия. Ну, например, вместо переноса стакана с одного места на другое рукой – можно лишь пронамереваться сделать это, производя (или сказать – перенося) намерение микродвижением руки, за счёт зачаточной сократительности её мышц. Что тоже ведь некое делание в связи со стаканом – как элементом внешнести, – однако делание лишь внутреннее. Сам же перенос стакана (за счёт развёрнутой сократительности поперечно-полосатых мышц руки) – тут как раз внешняя реакция. Того же содержания.

Так что внешняя реакция. Как делательностная среагировавшесть на что-то во внешнести, предельно внешне выражающаяся. Тем являясь переконфигурацией тех элементов внешнести, из-за которых сыр-бор. Типа упоминавшихся стаканов. Но правильно понять! Предельно внешне выражающаяся – это не в смысле, что предельно из возможного. Нет, просто настолько, сколько надо по сути реакции, – однако не меньше! А если таки меньше, то это уже будет некая реакционная свёрнутость – от сути, и подпадёт под понятие внутренней реакции. Ну, а если наоборот, – больше? Что же, тогда это будет попросту другая внешняя реакция. Внешняя реакция с другой сутью.