Психология трейдинга. Инструменты и методы принятия решений

В случае с Джеком и подозрительной выпуклостью у него на поясе сильная доза надежды и оптимизма была как раз тем, что необходимо. Но на сей раз я преуспел не вполне.

Потому что погрузился в собственные воспоминания.

Торговый кризис д-ра Бретта

1982 г. Фондовый рынок в течение большей части года проявлял слабость. Каждый отскок от минимумов казался незначительным, говоря мне, что предстоят дальнейшие снижения. Линия повышения/понижения, измеряющая силу рынка, фактически соскальзывала к многолетним минимумам. Летом я открыл короткую позицию, ожидая еще одного (последнего) падения, которое опустит Dow до минимумов 1974 г.

Я не мог бы выбрать время хуже. Вскоре после этого моя короткая позиция столкнулась с самым сильным за много лет ростом. Пребывая в беспокойстве, я выдержал августовский скачок цен, ожидая, что рынок отступит и выручит меня. Он действительно немного отступил, но осенью началось такое же сильное восходящее движение. Ошеломленный, я закрыл позицию. Моя прибыль за прошлые пять лет была потеряна. Я совершенно не разобрался в рынке.

Абсолютно не разобрался.

Невозможно описать чувство истинной депрессии. Оно действует сильнее, чем уныние и поражение. Кажется, что из вас вынули душу. К собственному удивлению, я функционировал на работе, но внутренне был опустошен. Чувствовал себя подобно зомби, бесцельно переключаясь с одного дела на другое. Жизнь стала безрадостной, ждать от нее нечего. Каждый день я проживал с идеей самоубийства. Но даже это казалось бессмысленным. Казалось, целую вечность я повторял ритуал, вставая утром, отправляясь на работу и помогая другим людям. Но мой внутренний дом пустовал. Позднее друг сказал мне, что в то время я выглядел пугающе: поцарапанная обувь, взлохмаченные волосы, безжизненные глаза…

Точно как у Джека. Когда я увидел его, мне показалось, будто я встретил самого себя в то тяжелое время. Это «я» было мной спрятано в дальний уголок ума, но знал я его очень-очень хорошо. Прав был Ницше: если ты долго смотришь в пропасть, пропасть может заглянуть в тебя.

Медленно, без прикрас я рассказал Джеку свою историю. Не знаю, чего ожидал этот большой неистовый парень, когда пришел к психотерапевту, но уверен, что он не ожидал услышать рассказ самого психотерапевта о самоубийственной депрессии.

Я рассказал Джеку, что рынок должен был стать для меня способом выбиться в большие люди. Я должен был показать, на что способен, своим родителям, которые сами были людьми успешными, а также людям, которые не верили в меня, и себе самому. Сколотить состояние, способное освободить меня от однообразия повседневной жизни. Я собирался добиться

этого. Когда делал деньги в первые годы торговли, прибыль была неплохой, но скромной. Она не могла принести освобождение. Поэтому я увеличил размер ставки, используя маржу, чтобы выводить на рынок больше денег, чем я фактически имел на счете. Падение 1982 г. должно было освободить меня, упрочив мою карьеру трейдера. Вместо этого оно ввергло меня в депрессию.

Также я рассказал Джеку, что моя депрессия сопровождалась дикими забегами по кабакам и женщинам – в безумных усилиях избежать черной тоски. Я достиг дна в баре в Гомере (штат Нью-Йорк) после нескольких порций шотландского виски и особенно после крепкого (и, вероятно, с добавками) курева. Тем вечером играл оркестр, но я не мог разобрать ни слова, ни мелодии. Звуки, казалось, шли изнутри, воспринимаясь почти как жидкость, бурлящая в моей голове. Я был, по существу, парализован и понимал, что очень-очень пьян. Не осмеливался встать с места, понимая, что ни за что не смогу сохранить вертикальное положение. Наконец (и под ту же мелодию, пульсирующую в моем черепе) собрался с силами и добрался до своей машины. К тому времени уже немного протрезвел, чтобы ехать с крайней осторожностью, а дороги были достаточно пусты, чтобы уменьшить риск аварии. После ночи, наполненной рвотой, я проснулся с чувством вины от того, что мог убить кого-нибудь на дороге. Мои мысли были ясны, хотя голова болела жутко, и я повторил слова Джека: я не могу так больше жить.

В этом откровении была какая-то сила. Пару недель спустя я напился последний раз в жизни – на новогодней вечеринке, где познакомился с Марджи, которой суждено было стать моей женой и самой большой любовью в моей жизни. Через семь месяцев состоялась наша помолвка; в следующем году я примирился с серьезным сокращением доходов, чтобы посвятить себя работе, которой действительно хотел заниматься: психологическому консультированию студентов. Моя жизнь совершила поворот на 180 градусов от провалов, куда влекло меня пульсировавшее в голове отчаяние.