Психопат-тест

Услышав в конце девяностых историю Тото Констана, я решил взять у него интервью. Мне хотелось узнать, каким образом человек, обладавший такой грандиозной властью и погубивший сотни людей, может приспособиться к обычной жизни на окраине Нью-Йорка, в доме, где его одиночество разделяет одна лишь мать. Теперь, когда он очутился в обыденном мире, не станут ли воспоминания о совершенных им преступлениях пожирать его, как это в свое время произошло с Раскольниковым у Достоевского? Кроме того, в Квинсе обитало довольно многочисленное сообщество эмигрантов, а это означало, что Тото мог встретиться лицом к лицу с кем-то из своих жертв. Я написал ему, не особенно рассчитывая на положительный ответ. Ведь факт интервью означал нарушение одного из пунктов соглашения о его освобождении. Если бы власти узнали о нашей договоренности, Констана могли арестовать, депортировать на Гаити и казнить. Очень многие люди не соглашались давать мне интервью по причинам гораздо менее серьезным, нежели те, которые были у Тото. Многие вежливо отклоняли мою просьбу просто потому, что у них почему-то возникало подозрение, что я хочу представить их слегка сумасшедшими. Тем не менее Тото с радостью согласился встретиться со мной. Я не спрашивал его о причинах согласия, так как был страшно рад такой возможности и, по правде говоря, меня не очень беспокоило, что с ним может случиться в результате нашей встречи. Я отдаю себе отчет, что мое безразличие свидетельствует против меня сразу по трем пунктам: «Неспособность чувствовать угрызения совести, отсутствие чувства вины», «Поверхностные аффекты» и «Бессердечие/неспособность сочувствовать окружающим», однако в свою защиту хочу сказать, что Тото был отъявленным подонком, фактически возглавлявшим банду убийц, и потому его судьба вряд ли может заботить порядочных людей.

Тот день в Квинсе был довольно странным и навсегда остался у меня в памяти. Мимо нас проходили какие-то хорошо одетые люди. Время от времени они собирались в углу и что-то обсуждали. Я прислушивался, но ничего не мог расслышать. Возможно, они планировали военный переворот.

Я спросил у Тото, как он приспосабливается к обычной жизни, как проводит время, есть ли у него хобби. На лице Констана появилась едва заметная улыбка.

– Я вам покажу, – ответил он.

Тото провел меня от своего дома по какому-то переулку, потом свернул в другой – и мы очутились в квартале жилых домов.

– Уже почти пришли, – сказал он. – Не бойтесь.

Мы поднялись по лестнице. Я с опаской огляделся по сторонам. Констан подошел к двери, открыл ее. И мы вошли в комнату.

На всех столах, на всех горизонтальных поверхностях стояли пластиковые фигурки, которые можно получить бесплатно в «Макдоналдсе» и «Бургер Кинге»: слонята Дамбо, собаки Гуффи, космические Маппеты, Бэтмены, Неугомонные Детки, Суперкрошки, Люди в Черном, Люки Скайуокеры, Барты Симпсоны, Фреды Флинтстоуны, Джеки Чаны, Баззы Лайтеры и тому подобные персонажи.

Мы переглянулись.

– Больше всего меня в них восхищает искусство, – сказал Тото.

– Вы составляете из них батальоны? – спросил я.

– Нет, – ответил он.

Наступила пауза.

– Пойдемте, – буркнул Констан. Я чувствовал, что он пожалел о своем решении продемонстрировать мне армию пластиковых фигурок.

Несколько минут спустя мы уже снова были у него дома и сидели за кухонным столом. Мать Констана суетилась неподалеку, время от времени забегая к нам на кухню. Тото говорил, что когда-нибудь обязательно настанет день, когда народ Гаити призовет его назад и попросит возглавить нацию – «меня на Гаити боготворят», – заметил он, – и когда такой день настанет, Констан, конечно же, исполнит свой долг перед народом.

Я спросил его о Сите Солей, Работо и других обвинениях, которые ему предъявляются.

– Для подобных обвинений нет никаких, даже самых хлипких оснований, – ответил он. – Даже самых призрачных !

«И только!» – подумал я.

– Ложь, которую распространяют обо мне, разбивает мне сердце, – добавил Тото.

И тут я услышал странный звук, исходивший от Констана: его тело дрожало. Звук напоминал всхлипывания. Однако это были еще не сами всхлипывания, а то, что им предшествует. Лицо Тото исказилось так, словно он был готов разразиться рыданиями, но имелась какая-то странность, как будто эти рыдания собирался сыграть очень плохой актер. Взрослый человек в шикарном костюме делал передо мной вид, что плачет. Даже если бы он в самом деле совершенно искренне разрыдался в моем присутствии, я бы почувствовал себя крайне неловко, так как мне всегда крайне неприятна любая демонстрация эмоций, но здесь сидел человек, который, вне всякого сомнения, имитировал рыдания, что делало ситуацию одновременно непристойной, в каком-то смысле сюрреалистической и просто отвратительной.