Психотерапия человеческой жизни

Во-вторых, привычно ориентируясь именно на сознательное, мы просто-напросто не даем возможности работать нашему Бессознательному. Потому что первое и второе представляет собой по способу работы буквально «две большие разницы». Потому что сознание наше в сути атомистично, аналитично, абстрактно, численно, понятийно, вербально (словесно), дискурсивно, дифференциально, вырабатывает соотношения, управляемо, последовательно, рационально и практично. Тогда как Бессознательное совсем даже наоборот: макроскопично, синтетично, конкретно, геометрично и аналогово, бессловесно, образно, экзистенциально, вырабатывает взаимосвязи, свободно и даже неупорядоченно, одновременно, мифично и метафорично.

В-третьих — и это для нас здесь главное, — сознание и бессознательное как бы говорят на разных языках. И если первое использует слова и посредством их прекрасно объясняется с другими сознаниями (а для того оно, в общем-то, и было создано: чтобы пудрить мозги другим и заставлять их делать то, что нужно вам; как co-знание или совместное — разделяемое знание…), то бессознательное использует уже нечто совершенно иное. Что именно и конкретно, мы и поясним далее, причем в контексте психотерапии.

Языки нашего бессознательного

Помнится, еще в детстве я, изучая какие-то популярные книги по йоге, с интересом прочел, что даже с органами человеческого тела вполне можно разговаривать. Причем, например, с печенью можно говорить строго, а с сердцем — наоборот, мягко и даже увещевательно. Однако автор этого давешнего опуса начисто забыл сообщить, на каком таком языке сие следует (а также можно и нужно) делать. Ведь все без исключения человеческое тело, не случайно названное кем-то из довольно умных «овеществленным бессознательным», сознанию вообще не подчиняется! И, кстати, его (сознания) многочисленные бла-бла-бла тело просто не понимает. Так что не случайно ученые довольно давно уже пришли к выводу, что психосоматическое лечение (т. е. исцеление тела душой) в сути своей сводится к двум проблемам: веры и языка. То есть уверенности в том, что вы исцелитесь, и языка, на котором вы объясните своему бессознательному, что вам в связи с этим надо.

О вере чуть дальше, а пока вернемся к языку — к системам кодов, которые использует наш бессознательный разум для осуществления (и обеспечения) своей работы, кои здесь опишу куда как подробнее, чем в начале книги. Так вот, первыми, кто всерьез занялся этим вопросом, были славные (и не очень) представители пресловутого НЛП (нейролингвистического программирования). И успехи (увы, уже прошлые) этой весьма интересной отрасли прикладной психологии как раз и основывались на том, что в основу разработанных (а иногда и, так сказать, заимствованных) техник, ими применяемых, легла именно система первичных кодов человеческой психики. К таковым господа энелперы отнесли так называемые модальности — небезызвестный VAKD, т. е. вижу (V), слышу (А), чувствую (К) и, так сказать, думаю (D).

В принципе, они были совершенно правы, так как если с этой точки зрения покопаться в собственных мозгах (точнее, в том, что там случайно сохранилось), в них (в этой самой психике) не найти ничего, кроме внутренних (i) и внешних (е):

• «картинок и фильмов» (V);

• звуков и их последовательностей (А);

• ощущений и их сочетаний (К);

• всяких там слов, цифр, графиков и тому подобной дребедени (D), что полностью заменили многим реальный мир.

Чуть позднее в НЛП даже сообразили, что главную, так сказать, кодировочную роль во всем этом играют не сами по себе модальности, а то, из чего они состоят или, точнее, как выглядят. Названо сие было субмодальностями. И для, например, «картинок» оказались чрезвычайно важны размер, форма, освещенность, резкость, фокусировка, глубина и еще прочие «аспекты» изображения (естественно, что соответствующие субмодальности нашлись и для звуков, ощущений и даже всяческих «абстракций»).