ПСС. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты

– Нет, не esprit de caste. A я узнал его. Я никому не говорил и не буду говорить этого. Все лучше он, чем Аракчеев, но Сперанский[3300] не мой герой. Сперанский… нет, что говорить.[3301] Но не Сперанский может что нибудь сделать, а учреждения, которые вынуждаются временем и делаются людьми, всеми нами. Мы не понимаем того времени, которое мы переживаем теперь. Это – одно из величайших событий истории. Государь сам дает права народу и ограничивает свою власть и дает права народу. Ведь это хорошо не понимать старикам. Но нам как же не чувствовать того, что делается теперь? Это лучше и выше всех военных подвигов. На днях открывают Государственный Совет, как сословие государства. Министры отдают отчеты публично. Финансовые дела объявляются народу. Нынче, завтра пройдет проект освобождения рабов. Чего желать, чего еще нужно?

– Да, это прекрасно, – говорил Pierre, – но согласитесь, что есть другая сторона души, которая не удовлетворяется этим и которую только наше святое братство поддерживает и просвещает. Я не понимаю, как вы можете быть холодным братом.

– Да я не холодный брат, особенно теперь. Ваш орден, я знаю, одно из лучших учреждений в мире, но этого мало для жизни.

Pierre помолчал.

– Отчего вы не женитесь? – сказал он. – Я думал о вас, вам надо жениться…

Князь Андрей молча улыбнулся.

– Ну, что ж я, – отвечал Pierre, – какой я пример? Я женился мальчишкой, et puis… au fond Hélène est une très bonne pâte de femme, au fond…[3302]

Князь Андрей радостно, кротко улыбнулся и, подойдя к Pierr'y, потрепал его рукой.

– Мне ужасно жалко, что мы мало виделись с тобой, – сказал он. – Я не знаю, отчего ты так всегда возбудительно на меня действуешь. Посмотрю на твою рожу и[3303] весело и молодо сделается.

– Женитесь, – повторил Pierre с сияющей улыбкой, глядя на Андрея. И в эту же минуту ему пришла мысль, на ком надо жениться князю Андрею. Одна девушка, лучше которой он не знал, была достойна его лучшего друга. Это была Ростова. Pierr’y показалось, что он и прежде об этом думал, и только для этого так полюбил ее.

– Вам надо жениться и я знаю на ком, – сказал он.

Князь Андрей странно покраснел при этом слове. Его воспоминания о дубе и связанных с ним мыслях вдруг представились ему.

– Marie и то женит меня, – сказал он. – Тут есть ее друг, Жюли Корнакова, знаешь ее?

– Знаю, это не то, – сказал Pierre. – Я для вас не хочу mariage de raison,[3304] я хочу, чтобы вы ожили, и я знаю…

– Нет, мой друг, мне не должно об этом думать и я не думаю. Какой я муж, больной и слабый. Моя рана на днях опять открылась и меня Вилье посылает за границу.[3305]

– Вы будете на бале Л[ьва] К[ириловича] послезавтра? – спросил Pierre.

– Да, буду.

№* 106 (рук. № 89. T. II, ч. 3, гл. XVI).

<Князь Андрей вошел и увидал замирающую от р[адостного] в[олнения] Наташу. Он прошел с ней первый круг.

Струя поэзии и молодости налетела на князя Андрея и охватила его, когда он обнял ее тонкий стан – быстрая, поворотливая, спешащая. На него нашел страх. Эта счастливая задыхающаяся девочка, голая, маленькая, с блестящими испуганными глазами была окружена и Б., и А., и З. – все ловили, искали ее. Одна минута, и она погибнет для него, а она его, наверно его – не может быть иначе. Она краснела, встречая его взгляд. А он не покидал ее ни минуты. Он танцовал с ней два котильона и мазурку. Он повел ее ужинать и, когда сняла перчатки, эти сухие, белые, пахучие руки, и отец подошел.

– О, как весело. Никогда так не было весело. – На этом же бале участь Pierr’a и его жены. Его делают камергером. С бала они поехали к Pierr’y и сели за вино.

А[ндрей]. – Всё вздор, душа моя, всё вздор, – он, как мальчишка, вскакивает и целует.

– Женись.

– Да, женюсь.

Pierre на другое утро рассказал то, что з[нал],[3306] рассказал Наташе, и приехал к Андрею рассказал.

– Что ты сделал. – Андрей взбесился. Однако он поехал проститься, признал свое намеренье и уехал за границу.>[3307]

* № 107 (рук. № 89. T. II, ч. 3, гл. XVI, XVII).