ПСС. Том 17. Произведения 1863, 1870, 1872-1879, 1884 гг.

……и я потерялъ сознаніе. Когда я очнулся, я былъ уже не на пескѣ, не въ пустынѣ, а[26] на постелѣ между[27] живыми существами. — Два[28] такія существа сидѣли на скамьѣ подлѣ меня — одно било масло въ бутыли, другое плело[29] какое то торпище (?).[30] Третье существо сидѣло у стола и что то дѣлало.[31]

Увидавъ, что я очнулся, они переговорили что-то на неизвѣстномъ мнѣ языкѣ и дружелюбными знаками показали мнѣ, что я не долженъ ихъ бояться. Въ тотъ же день я всталъ и могъ[32] ходить,[33] на другой день я[34] почувствовалъ еще болѣе силы и скоро совсѣмъ поправился. Я два года прожилъ въ этомъ городѣ неизвѣстной середины Африки, называемомъ городомъ Дюлей,[35] и успѣлъ[36] узнать ихъ[37]

языкъ, характеръ, образъ правленія и жизни и ихъ занятія. — Первое, что поразило меня въ жизни Дюлей, было необыкновенная плачевность и быстротечность ихъ жизни. Всѣ люди, которыхъ я видѣлъ, носили на себѣ очевиднѣйшіе зародыши смерти, и всѣ на моихъ глазахъ съ каждымъ днемъ, съ каждымъ часомъ, съ каждой минутой[38] таяли или, если по правдѣ сказать, гнили. Каждый день я замѣчалъ, какъ они морщились, калянѣли, вывѣтривались, изъ нихъ выпадали зубы, волоса, и они мерли, другіе[39] еще не вывѣтривались и не сгнивали, подрѣзывались иногда въ зародышѣ какой то невидимой рукой и мерли. Но всѣ Дюли несмотря на это очевидно были лишены способности видѣть тотъ законъ смерти, подъ которымъ они были рождены, и наблюдали очень тонко многое постороннее, но не видѣли того, что они не живутъ, а только разными[40] путями умираютъ. Когда я выучился ихъ языку, я нѣсколько разъ хотѣлъ обратить на это ихъ вниманіе, но на языкѣ ихъ не было для того настоящихъ словъ.[41] Я прожилъ 18 лѣтъ среди этаго народа и сообразно съ предположеніями этно- и географовъ нашелъ этотъ народъ дикимъ, но въ противность общему поверхностному мнѣнію о дикости, я не нашелъ ихъ просто дикими, т. е. съ отсутствіемъ сложности жизни; но я нашелъ въ нихъ жизнь весьма сложную, возникшую изъ вѣковыхъ историческихъ условій. Дикими же я ихъ считаю потому, что несмотря на то, что нѣкоторыя матерьяльныя стороны жизни ихъ были весьма и весьма усложнены, у нихъ были только начатки понятій о наукѣ, о философіи, о религіи,[42]

и начатки столь запутанные, кривотолковыя, что только съ большимъ трудомъ послѣ 10 лѣтъ жизни и изученія ихъ языка и нравовъ я сталъ понемногу понимать ихъ, и въ настоящемъ сочиненіи попытаюсь изложить ихъ, какъ они мнѣ открывались.—

1) Браки и семьи, 2) собственность, 3) суды, 4) администрацiя, 5) торговля и богатство, 6) обученіе, 7) наука, 8) религія. Дюли подраздѣляютъ себя на много различныхъ подраздѣленій, кастъ и сословій, имѣющія каждое свой отличительный знакъ.[43] Отличіе это состоитъ въ цвѣтѣ и количествѣ пуговицъ, которыя они носятъ на колпачкахъ. Но подраздѣленія эти не существенны. Одно настоящее подраздѣленіе есть слѣдующее: Дюли работающіе, т. е. производящіе что нибудь новое, посредствомъ труда, и дюли[44] разрушающіе, уничтожающіе. — Первые преимущественно живутъ въ деревняхъ,[45] вторые въ городахъ.[46] Въ противность того, что можно бы ожидать, производ[ители] пользуются презрѣніемъ, a уничтожающіе — почетомъ и тѣмъ большимъ почетомъ, чѣмъ больше они уничтожаютъ. Отсюда стремленіе производи[телей] перейти въ разрядъ уничтожающихъ, вслѣдствіи того уменьшеніе производ[ителей].[47] Въ бесѣдѣ нашей я спросилъ, для чего такъ. Мнѣ отвѣчали: для того, чтобы потребителямъ лучше жить. Но которые скорѣе гніютъ? Потребители.

—————

* ЖИТІЕ И СТРАДАНІЕ МУЧЕНИКА ЮСТИНА ФИЛОСОФА.

(1874–1875 гг.)

Юстинъ мученикъ родился въ странѣ Сирской Палестинской, въ округѣ Самаріи, въ городѣ по старому прозванію Сихемъ, по новому Неаполисъ Флависскiй. Родитель его былъ рода хорошаго и славнаго и по вѣрѣ Эллинъ и самъ онъ, прежде чѣмъ ему просвѣтиться вѣрою, былъ идолопоклонникъ. — Онъ смолоду былъ отданъ въ книжное ученіе[48] и, будучи остръ разумомъ, скоро понялъ элинскую <пре>мудрость. Навыкнувъ краснорѣчію, возжелалъ онъ философіи и сперва отдался въ ученіе[49] философу изъ стоиковъ, чтобъ узнать ихъ мудрованіе. Но какъ было въ немъ большое желаніе познать Бога, то пожимши у стоическ[аго] фил[ософа] немного времени и о Богѣ ничего не узнавши (для того что стоикъ Бога не зналъ и[50] знаніе за ненужное почиталъ), перешелъ онъ къ другому учителю, тоже изъ философовъ, по прозванію перипатетиковъ, къ человѣку по своему премудрому.