ПСС. Том 30. Произведения, 1882-1898

Le vent dans la plaine

Suspend son haleine.

(Favart.)C’est l’extase langoureuse.C’est la fatigue amoureuse,C’est tous les frissons des boisParmi l’étreinte des brises,C’est vers les ramures grises,Le choeur des petites voix.O le frêle et frais murmure!Cela gazouille et susure,

Cela ressemble au cri douxQue l’herbe agitée expire...Tu dirais, sous l’eau qui vire,Le roulis sourd des caillouxCette âme qui se lamenteEn cette plainte dormante,C’est la nôtre, n’est-ce pas?La mienne, dis, et la tienne,Dont s’exhale l’humble antiennePar ce tiède soir, tout bas.¹⁸⁶

Какой это choeur des petites voix? и какой cri doux l’herbe agitée expire? И какой смысл имеет всё — остается для меня совершенно непонятно.

А вот другая ariette:

Dans l’interminableEnnui de la plaine,La neige incertaineLuit comme du sable.Le ciel est do cuivre,Sans lueur aucune.On croirait voir vivreEt mourir la lune.Comme des nuéesFlottent gris les chênes

Des forêts prochainesParmi les buées.Ce ciel est de cuivre,Sans lueur aucune.On croirait voir vivreEt mourir la lune.Corneille poussiveEt vous, les loups maigres,Par ces bises aigres,Quoi donc vous arrive?Dans interminable

Ennui de la plaine,La neige incertaineLuit comme du sable.¹⁸⁷

Как это в медном небе живет и умирает луна, и как это снег блестит как песок? Всё это уже не только непонятно, но, под предлогом передачи настроения, набор неверных сравнений и слов.

Кроме этих искусственных и неясных стихотворений, есть понятные, но зато уже совершенно плохие и по форме, и по содержанию стихотворения. Таковы все стихотворения по заглавию «La Sagesse».¹⁸⁸ В этих стихотворениях самое большое место занимают очень плохие выражения самых пошлых католических и патриотических чувств. В них есть, например, такие строфы:

Je ne veux plus penser qu’à ma mère Marie,Siège de la sagesse et source de pardons,Mère de France aussi de qui nous attendonsInébranlablement l’honneur de la patrie.¹⁸⁹

Прежде чем привести примеры из других поэтов, не могу не остановиться на удивительной знаменитости этих двух стихотворцев, Бодлера и Верлена, признанных теперь великими поэтами. Каким образом французы, у которых были Chénier, Musset, Lamartin, а главное Hugo, у которых недавно еще были так называемые парнасцы: Leconte de Lisle, Sully Prud’homme¹⁹⁰ и др., могли приписать такое значение и считать великими этих двух стихотворцев, очень неискусных по форме и весьма низких и пошлых по содержанию? Миросозерцание одного, Бодлера, состоит в возведении в теорию грубого эгоизма и замене нравственности неопределенным, как облака, понятием красоты, и красоты непременно искусственной. Бодлер предпочитал раскрашенное женское лицо натуральному, и металлические деревья и минеральное подобие воды — натуральным.

Миросозерцание другого поэта, Верлена, состоит из дряблой распущенности, признания своего нравственного бессилия, и, как спасение от этого бессилия, самого грубого католического идолопоклонства. Оба притом не только совершенно лишены наивности, искренности и простоты, но оба преисполнены искусственности, оригинальничанья и самомнения. Так что в наименее плохих их произведениях видишь больше г-на Бодлера или Верлена, чем то, что они изображают. И эти два плохие стихотворца составляют школу и ведут за собою сотни последователей.