ПСС. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Но Катя продолжала свое дло, и только, какъ всегда, по лицу ея пробжало то выраженіе не то недоброжелательства, не то серьезности, которое проявлялось всегда при Нехлюдов, но и это недоброжелательное выраженіе, какъ будто невольное, тотчасъ же изчезло и замнилось ласковой улыбкой, и такой простой и спокойной, какой еще не видалъ Нехлюдовъ. Онъ теперь, посл недли, въ первый разъ увидалъ ее.⁴⁰⁴

Вильгельмсонъ⁴⁰⁵ всталъ отъ печки и ползъ черезъ нары за бумагой. Шагая по нарамъ, онъ смахнулъ листъ съ табакомъ и разсыпалъ его и потомъ зацпился за ноги Марьи Павловны и чуть не упалъ. Вс расхохотались.

– Экій неуклюжій,⁴⁰⁶ – сказала Ранцева.

⁴⁰⁷

– Кто неуклюжій? А, Женя?⁴⁰⁸ послышался голосъ Марьи Павловны, и ноги подобрались, и она встала, протирая свои добрые бараньи глаза и добродушно-весело улыбаясь.

– Вот какъ хорошо. И вы тутъ, – обратилась она къ Нехлюдову.⁴⁰⁹

– Да затворяйте же дверь, – обратилась Ранцева къ вошедшему съ молокомъ Набатову. Въ открытую дверь ворвался крикъ отвратительнаго ругательства и еще боле густой, тяжелый запахъ, чмъ тотъ, который былъ здсь.

– Ну, а Катя что нынче выдлывала, такъ чудеса, – продолжала Марья Павловна. – Всю дорогу несла малаго.

– Да неправда, несли вы больше моего, – насилу сдерживая улыбку, сказала Маслова.

– Да, а потомъ я свалилась, такъ устала, а она какъ ни по чемъ, вымыла, убрала всю камеру. – Вдь тутъ страшная грязь была, какъ мы пришли, да еще платье все мокрое....

– Да вдь я привыкла, мое старинное занятіе. Дмитрій Ивановичъ знаетъ, – перебила Катя, уже не сдерживая улыбку и переводя свои косые глаза на Вильгельмсона,⁴¹⁰ придерживавшаго заслонку разгоравшейся печи и жадно смотрвшаго⁴¹¹

и оглядывавшагося то на Катю, то на Нехлюдова.⁴¹²

Вильгельмсонъ, очевидно, былъ весь уже покоренъ любовью, она же была рада, благодарна за эту новую любовь и не знала, какъ ей принять ее. Маслова нынче была особенно радостна еще и потому, что ей удалось⁴¹³ примирить озлобленную противъ себя Бочкову, шедшую въ той же партіи,⁴¹⁴ и вызвать въ себдоброе чувство къ этому бывшему врагу. И это испытанное ею чувство непереставая радовало ее, приводило въ особенное праздничное состояніе. Ей очень хотлось, чтобы Марья Павловна, и Нехлюдовъ, и Вильгельмсонъ узнали о причин ея радости, вмст съ тмъ она боялась, какъ бы то, что они узнаютъ то, что она сдлала, не испортило того чувства радости, которое она теперь испытывала. Сдлала же она слдующее самое неважное д

ло, но такое, которое очень радовало ее.

Когда при передач партіи однимъ конвойнымъ офицеромъ другому ее перевели на время пріема назадъ отъ политическихъ къ уголовнымъ, она опять встртилась съ Бочковой. Бочкова была разлучена съ Картинкинымъ; на одномъ изъ этаповъ у нея украли мшокъ съ вещами. Сама она была дурна, стара и неласкова, такъ что товарки не любили ее, и она находилась въ бдственномъ состояніи. Когда въ тотъ вечеръ, который Маслова провела въ уголовной камер, стали пить чай, Бочкова легла на нары и закрылась кафтаномъ. Маслова взяла свою юбку, платокъ и башмаки, потомъ отсыпала въ дв бумажки чаю и сахару и подошла къ Бочковой.

– Тихоновна, – сказала она.

Бочкова поднялась.

– Чего теб?

– Сказывали, васъ обокрали. Возьмите вотъ. У меня есть еще.

Бочкова встала⁴¹⁵ и, взявъ свертки, н

сколько разъ перевела свои глаза съ лица Масловой на свертки и ничего не сказала. Маслова ушла и⁴¹⁶ больше не видала Бочкову. Теперь, когда вспомнила объ этомъ, ей становилось такъ весело, какъ бывало весело только въ первой молодости, когда она двочкой бгала въ горлки, даже веселе.

* № 111 (кор. № 27).

Посл вечерней поврки, при чемъ Нехлюдовъ получилъ разршеніе оставаться, выпитыхъ 6-и чайниковъ чая и ужина, состоявшаго изъ молока, яицъ и селедки,⁴¹⁷ шелъ самый незначительный разговоръ, перескакивавшій съ предмета на предметь, и все больше о событіяхъ настоящаго и о самыхъ большихъ пустякахъ: о сапогахъ, о Петьк, объ офицер, объ упавшей лошади, объ одеждахъ – все это пересыпаемое шутками и всми понятными намеками и, главное, о научныхъ вопросахъ.