ПСС. Том 44. На каждый день. Часть 2

Оправдания такого рода всегда основываются на предположении такого воображаемого разбойника, не имеющего в себе ничего человеческого, который мучает и убивает невинных, и этот-то воображаемый зверь, как будто находящийся постоянно в процессе убивания невинных, и служит основанием рассуждений всех насильников о необходимости насилия. Но ведь такой разбойник есть самый исключительный, редкий и даже невозможный случай; многие люди могут прожить сотни лет, никогда не встретив такого выдуманного разбойника. Зачем же я буду правило своей жизни основывать на этой выдумке? Рассуждая о действительной жизни, а не о выдумках, мы видим совсем другое. Мы видим людей и даже самих себя, совершающих самые жестокие дела, во-первых, не в одиночку, как этот воображаемый разбойник, а всегда в связи с другими людьми, и не потому, что мы — звери, не имеющие ничего человеческого, а потому, что мы находимся в заблуждениях и соблазнах. Мало того: рассуждая о жизни, мы видим, напротив, что самые жестокие дела, как побоища людей, виселицы, гильотины, одиночные тюрьмы, собственность, суды, всё это происходит не от воображаемого разбойника, а от тех людей, которые основывают свои правила жизни на предположении воображаемого разбойника. Так что человек, рассуждающий о жизни, не может не видеть, что причина зла людей никак не лежит в воображаемом разбойнике, а в заблуждениях людей, из которых одно из самых жестоких состоит в том, чтобы во имя воображаемого зла совершать действительное. И потому человек, понявши это, направив свою деятельность на причину зла: на искоренение заблуждений в себе и других, и посвятив на это свои силы, увидит перед собою такую огромную и плодотворную деятельность, что никак не поймет даже, зачем ему для его деятельности выдумка о разбойнике, на которого он, по всем вероятиям, никогда и не наткнется. Если же и наткнется, то сделает и по отношению к разбойнику, по всем вероятиям, совсем другое, чем те люди, которые, не видав разбойника, выдумали его для оправдания своей разбойничьей жизни.

5.

Учение о том, что всякое возмездие несовместимо с любовью, до такой степени понятно, что оно само собой вытекает из смысла учения.

Так что если бы в христианском учении и не было высказано то, что всякий христианин должен платить добром за зло и любить ненавидящих, врагов, всякий понимающий учение сам для себя вывел бы это же самое.

6.

Безопасность и благо общества обеспечивается только нравственностью его членов. Нравственность же основывается на любви, исключающей насилие.

7.

Доброта побеждает всё, а сама непобедима.

8.

Против всего можно устоять, но не против доброты.

Руссо.

16 ИЮЛЯ.

1.

Истинное счастье людей в том, чтобы соединяться с людьми, и чем с бòльшими людьми, тем лучше.

Человек же, выделяющий себя от других людей, лишает себя счастья, потому что чем больше он отделяет себя, тем хуже его жизнь.

2.

Часто люди считают добродетелью любовь к семье и к своему народу. В этом большой соблазн. Дурного нет ничего в любви к своей семье или к своему народу, это само собой делается для всякого человека, но в этом нет дурного только до тех пор, пока человек из любви к своим семейным или к своему народу не делает зла людям. Если же из любви к ближнему делать зло дальним, как делают люди, обирая других людей из-за своих семейных, или воюя с чужими народами и убивая людей ради своего народа, то это не добродетель, а большой порок.

3.

Жизнь для души тем отличается от жизни мирской, что тот, кто живет для души, не может быть доволен собой, чтò бы он ни сделал хорошего. Он считает, что сделал только то, чтò нужно, и то далеко не все, и потому может только укорять себя, а никак не гордиться, быть довольным собою.

4.

Враждебность людей друг к другу так тяжела им, что они, чтобы обмануть себя, уменьшить страдание от разъединения, придумывают оправдания своей разъединенности. Одно из оправданий этих — мысль о том, что я сам лучше других людей, и мне низко сходиться с ними, другое — что моя семья, третье — мое сословие, четвертое — мой народ лучше других.

5.