ПСС. Том 61. Письма, 1863-1872 гг.

Дорогой и многоуважаемый Николай Николаевич.

Всё время после вашего отъезда (4 дня) занимался исключительно вами, — читал вашу книгу. И хоть, может быть, вам вовсе и не нужно мое мнение, она произвела на меня такое сильное действие, [что] я чувствую потребность написать вам о ней.

Я читал ее, не мог оторваться и читал внимательно, с карандашом — делал отметки там, где был поражен, и перечитывал те места. Общее впечатление: 1) я узнал много нового и не случайного, а того самого, что нужно знать, 2) Много вопросов, смутно представлявшихся мне, поставлены и разрешены ясно, ново и сильно. (Мне совестно вспомнить о том, как я попался на легкое мнение об этой книге только потому, что это все статьи уже напечатанные. Я сделал ложное заключение. Было напечатано. Ничего не слышно было, стало быть ничего особенного. Как сильны привычки.) 3) Много, ужасно много вопросов не разрешены. Чувствуется, в каком смысле должен разрешить их автор (я в первый раз ясно понял вас из этой книги), и желаешь узнать, как разрешит их автор, и боишься за него. 4) Неприятное впечатление неровности тона и даже некоторой непоследовательности предметов всей книги. — Поймите меня. Есть такая глубина и ясность во многих местах, что она указывает на необходимую строгую последовательность в миросозерцании автора, а [от] этой последовательности отступает книга. —

Теперь частности: I, II, III, IV, V письма. Всё прекрасно. Но в V письме, стр. 73 и 74, автор говорит о духе, о том, что постижение должно быть начато с духа. Почему? Человек отличается от остального мира, на мои глаза, вовсе не духом, кот[орый] я совершенно не понимаю, но тем, что он — судит о самом себе, когда судит о человеке, и судит о не себе

, когда судит о вещах. Судить о самом себе (вернее, иметь себя предметом своим) мы называем сознание. Поэтому разница должна быть резкая, но она основана не на объективном ч[ь]ем-то духе, но на том отношении, в кот[ором] стоит человек к предметам вне себя и в себе. —

С выводом я согласен, — что человек должен начинать постижение с себя, а не с вне себя, но не согласен с объективным духом, противуполагаемым объективному миру, как какой-то дух. И не согласен потому, что дальше различие это становится существенным. Далее на 76 стр., отличая круговорот от жизни, автор опровергает смешение этих двух понятий не духом, а

сознанием жизни. И это место прекрасно.

Вся эта глава прекрасна, но на 89 стр. и до конца опять являются понятия, вытекающие только из веры в дух — совершенствование. Для сознания человека, т. е. для мысли человека, устремленной на самого себя, может быть совершенство только относительное, но не абсолютное.

Это вопрос ужасно сложный, о кот[ором] я жалею, что не поговорил с вами. В письме невозможно сказать. — Попробую коротко сказать свои убеждения:

Совершенство зоологическое, на кот[ором] вы настаиваете, даже умственное, [которое] вытек[ает] из зоологического, — есть совершенство только относительное, вытекающее из того, что человек сам на себя смотрит. Муха такой же центр и апогей всего создания. Но есть совершенство нравственное, религиозное — (буддизм, христианство), которое ничем не доказывается, кот[орое] несомненно и кот[орое] даже не может быть сравниваемо ни с чем, почему и не может быть называемо совершенством (понятие совершенства вытекает из понятия степеней). Короче, это понятие добра. И понятие это таково, что нельзя про него сказать, что оно есть больше или меньше, что оно есть у человека, но его нет у животного. — Оно есть у человека, оно сущность всей жизни, и потому его не может быть ни больше, ни меньше.

В VI письме, стр. 92, 93, вы прекрасно говорите о непогрешимости ума, убеждений. Я подставляю вместо ума, убеждения — сознание жизни, кот[орого] сущность есть добро. Следовательно, чем более сознана эта сущность, тем она... более сознана.

Прекрасно об инфузориях, 98 стр. Прекрасно выведено понятие организма из совершенствования и о смерти, но посылка, что цель человеческой жизни есть совершенствование, совпадающее с совершенствованием организма, умаляет значение человеческой жизни. И факт недовольства жизнью, выражающийся не в одних поэтах, но в миллионах людей (христианство, буддизм), есть факт, кот[орый] нельзя объяснять заблуждением. Он имеет самый законный корень. Он имеет основанием сущность жизни. И как объяснения материалистов недостаточны (что и доказ[ывает] автор) именно потому, что они упускают из расчета способность сознания (духа), так и объяснения автора недостаточны, потому что он упускает из вида сущность жизни.

Письмо VIII прелестно, особенно кристаллы: это гениальное определение основ деления на неорганическое, органическое и животное.

Письмо IX мне всё не нравится и по форме и по содержанию, я бы его всё выбросил.