ПСС. Том 68. Письма, 1895

Из вашего письма я увидал, что разномыслие наше гораздо больше, чем я думал. Очень сожалею об этом, но не отчаиваюсь уничтожить его. Вы пишете, что вмешательство разума не делает людей более любящими и добрыми, что разум не содействует добру, а что доброта зависит от практики добра и условий, в которые поставлены люди. Тут самый корень нашего разномыслия. Bo-1-x, разум и ум — Vernunft и Verstand — суть два совершенно различные свойства, и надо различать между ними. Бисмарки и им подобные имеют много ума, но не имеют разума. Ум есть способность понимать и соображать жизненные, мирские условия, разум же есть божественная сила¹ души, открывающая ей ее отношение к миру и к богу. Разум не только не одно и то же, что ум, но² противоположен ему: разум освобождает человека от тех соблазнов (обманов), которые накладывает на человека ум. В этом главная деятельность разума: — уничтожая соблазны, разум освобождает сущность души человеческой — любовь и дает ей возможность проявления. В детском возрасте мало соблазнов, и потому сущность души — любовь — виднее в детях, но соблазны должны войти в мир³ и входят, и возвращение к любви возможно только через уничтожение соблазнов, а уничтожение соблазнов совершается только деятельностью разума. Это основная мысль христианского учения, и я, как умел, старался выразить ее во всех моих писаниях. Это во-1-х. — Bo-2-x же то, что если бы доброта — любовь — увеличивалась только, как вы говорите, от наследственных свойств, от среды, от условий, в кот[орых] находится человек, от практики добра — тоже независимой от его воли, — то все наши рассуждения о доброте были бы совершенно бесполезны. Если наследственность моя не добрая, среда не добрая и практика моей жизни была не добрая, то не только мне не нужны никакие рассуждения о том, что есть доброта, но нужны, напротив, такие рассуждения, кот[орые] мою злость представляли бы добротой. Так это и бывает.⁴ Если нет свободной деятельности разума, уничтожающей в людях соблазны и тем освобождающей в них божественную сущность их жизни, — любовь, если весь человек есть произведение условий, его окружающих, и причин, ему предшествовавших, то нет ни добра, ни зла, ни нравственного, ни безнравственного, и незачем нам и думать, и говорить, и писать письма и статьи, а

надо жить, как набежит, как говорит пословица. Попал я в дурную наследственность и среду — буду злой; попал в хорошую — буду добрый.⁵ Я думаю, что это не так. Я думаю, что каждый человек обладает свободной, творческой, божественной силой. (Ибо как отец имеет жизнь в самом себе, так и сыну дал иметь жизнь в самом себе. Ин. V. 26.) И сила эта есть разум. Чем более увеличивается эта сила, тем более освобождается в нем сущность его жизни — любовь и тем теснее соединяется человек с другими существами и с богом. Цель жизни каждого отдельного человека и всего человечества в этом, достигаемом только разумом — всё большем и большем единении людей между собою, со всем миром и с богом. И потому деятельность разума есть высшая деятельность человека. В признании этой деятельности самой жизнью и состоит христианское учение, которое я исповедую. Вот почему я никак не могу согласиться с вами не только в том, что можно и должно предпочитать непосредственную, неразумную доброту, составляющую физиологическое свойство известных существ, разумной деятельности людей, сознательно стремящихся к следованию указаниям разума,⁶ но не могу даже их сравнивать.

Доброта голубя не есть добродетель. И голубь не добродетельнее волка, и кроткий славянин не добродетельнее мстительного черкеса. Добродетель и ее степени начинаются только тогда, когда начинается разумная деятельность.

Очень буду огорчен, если мои доводы не уничтожат нашего разномыслия. Я же согласиться с вами никак не могу, п[отому] ч[то] для того, чтобы сделать это, мне нужно отречься от всего того, чем я жил эти последние 15 лет, и чем живу теперь, и с чем собираюсь умереть.

Статью Никифорова посылаю. Я хотел бы смягчить в ней те места, в кот[орых] он, в задоре спора, приписывает вам мысли, кот[орых] вы наверно не имели, но не сумею это сделать, да и некогда. Если бы вы сделали это, это было бы хорошо. Он мне дал carte blanche⁷ изменять статью, а я передаю ее вам. Желательно это п[отому], ч[то] дело не в споре, кто кого переспорил, а в том, чтобы выяснить как можно больше истину.

Дружески жму вам руку.

Любящий вас Л. Толстой.

Статьи ваши о земле читаю и очень хвалю.⁸

Сейчас перечел письмо Никифорова и вижу, что он просит прислать ему его статью в Москву. Так что я посылаю ее прежде ему. Посылаю и пишу⁹ о том, что пишу вам.

Впервые опубликовано (небольшой отрывок) в Б, III, стр. 436.

Датируется на основании записи в Дневнике Толстого от 8 сентября, 1895 г.: «написал письмо Меньшикову».

Ответ на несохранившееся в АТ письмо Меньшикова, бывшее, очевидно, ответом на письмо Толстого к нему от 26—29 августа (№ 145).

¹Слово: сила переделано из: сущность.

²Зачеркнуто: большею частью.