Птичий город за облаками

Перед каждым домом торчит рекламный щит с плексигласовым ящичком рекламных листков. «Живи по-лейкпортски, как всегда мечтал». Сеймур выбирает левый таунхаус.

Там, где будет кухня, стоят пустые шкафчики. Из окна второго этажа (стекло еще затянуто пленкой и покрыто наклейками) видны кроны последних оставшихся пихт на поляне, где когда-то высилось дерево Верного Друга.

Нигде ни одного грузовика. Ни голосов, ни музыки. В темнеющем небе единственный след самолета рассекает молодой месяц пополам.

Сеймур спускается на первый этаж, припирает дверь доской, чтобы не захлопнулась, и стоит на свежезаасфальтированной дорожке в шортах и водолазке, с наушниками на шее и гранатой в руке.

Это не наша собственность. Они могут делать там что хотят.

Там леса больше, лучше. У совы будет выбор.

Придерживая рычаг, Сеймур набирает в грудь воздуха и пропускает указательный палец под кольцо. Надо только дернуть. Он видит, как бросает гранату в дом, фасад разлетается в щепки, дверь срывает с петель, окна рассыпаются осколками, взрывная волна прокатывает по Лейкпорту, через горы и достигает слуха Верного Друга на том нездешнем суку, где однокрылые призраки бородатых неясытей стоят, моргая в вечность.

Выдернуть чеку.

Колени дрожат, сердце колотится, палец не двигается с места. Сеймур вспоминает видео: грохот, фонтан земли. Пять, шесть, семь, восемь. Выдернуть чеку.

Он не может. Ноги его почти не держат. Палец соскальзывает с предохранительного кольца. Луна по-прежнему в небе, но может сорваться в любой момент.

«Арго»

64-й год миссии

Констанция

Двенадцатилетки и тринадцатилетки делают доклады. Рамон рассказывает, какие биосигнатурные газы обнаружены в атмосфере беты Oph-2. Джесси Ко строит догадки о микроклимате в степных районах беты Oph-2. Констанция докладывает последней. Со второго яруса библиотеки к ней слетает книга, раскрывается на полу, и над страницами вырастает двухметровый стебель с поникшим цветком.

Остальные дети стонут.

— Это подснежник, — говорит Констанция. — Подснежники — крохотные цветки, которые распускаются на Земле во время холодов. В Атласе я нашла два места, где их так много, что целые поляны кажутся белыми. — Она взмахивает руками, словно вызывая из углов библиотеки ковры подснежников. — На Земле каждый подснежник производит сотни тысяч семян, и на каждом семечке есть мясистая, богатая маслами капелька, которая называется элайосома. Муравьи любят…

— Констанция, — говорит миссис Чэнь, — ты должна была сделать доклад про биогеографические индикаторы на бете Oph-два.

— А не про мертвые растения в хренильоне километров отсюда, — добавляет Рамон, и все смеются.

— Муравьи, — продолжает Констанция, — уносят семена и слизывают с них элайосому. Так растение предлагает муравьям вкусную еду в то время года, когда им трудно найти пищу, а муравьи сажают новые подснежники, и это называется мутулизм — цикл, в котором…

Миссис Чэнь подходит, хлопает в ладоши, и цветок исчезает.

— Все, Констанция, спасибо.

На вторую еду сегодня бифштексы из 3D-принтера и шнитт-лук с фермы № 2. У мамы лицо встревоженное.

— Сперва ты безвылазно сидишь в пыльном Атласе, а теперь снова муравьи? Мне это не нравится, Констанция. Мы должны смотреть вперед. Ты же не хочешь кончить, как…

Констанция вздыхает, готовясь выслушать долгую предостерегающую историю о сумасшедшем Элиотте Фишенбахере. Он после своего библиотечного дня сутками не слезал с «шагомера», забросил учебу и перестал соблюдать расписание, только бродил в одиночестве внутри Атласа, пока у него пятки не потрескались, а затем, по маминым словам, у него что-то сломалось в мозгах. Сивилла закрыла ему доступ в библиотеку, взрослые отобрали у него визер, но Элиотт Фишенбахер отвинтил кронштейн от полки в библиотеке и несколько ночей кряду пытался пробить дырку во внешней стене, насквозь через обшивку «Арго», подвергая опасности себя и других. По счастью, всегда говорит мама, это заметили раньше, чем он успел пробить внешний слой. Элиотта заперли в семейной каюте, но там он сумел накопить сонных таблеток и принял смертельную дозу. Когда он умер, его тело выбросили в шлюз, не проводив даже пением. Не раз мама указывала на титановую заплату в коридоре между туалетами № 2 и № 3, где сумасшедший Элиотт Фишенбахер пытался пробиться наружу и убить всех на «Арго».

Однако Констанция давно не слушает. На противоположном конце стола Изекил Ли, приятный мальчик немногим ее старше, стонет и вдавливает в глаза кулаки. Его еда нетронута. Сам он белый, почти зеленый.

Доктор Пори, учитель математики, который сидит от Изекила слева, трогает его за плечо:

— Зек?

— Он просто устал от уроков, — отвечает мама Изекила, но, на взгляд Констанции, он выглядит хуже чем просто усталым.

Отец заходит в столовую. В бровях у него застряли крошки компоста.

— Ты не был на собрании с миссис Чэнь, — говорит мама. — И у тебя на лице грязь.

— Виноват, — отвечает папа. Он вытаскивает из бороды листик, сует его в рот и подмигивает Констанции.