Птичий путь

После дождя лестница перестала скрипеть, и Сколот, прихватив гитару, почти бесшумно спустился с чердака. Флигель давно врос в землю, и вокруг, под самыми стенами, буйно и густо поднималась малина. Он продрался сквозь заросли и не сразу отыскал единственное узенькое оконце на уровне с землей, крестообразно перехваченное массивными прутьями.

– Я здесь, здесь! – услышал срывающийся шепот. – Вот моя рука!

Стены тоже были настолько мощными, что он едва достал руку, просунув свою до плеча – ее пальцы оказались влажными и неожиданно ледяными. Разглядеть что-либо было невозможно, хотя почудилось, в полном мраке на миг засветились зеленые глаза.

– Я тебя вижу, – прошелестел радостный голосок пленницы. – Думала – Странник, но ты не похож на Странника… Кто ты?

– Сколот, – признался он. – Пришел, чтоб получить урок.

– Сколот? – Рука ее дрогнула и замерла. – Ты был в истоке реки Ура?

– Целых одиннадцать лет. А теперь предстоит жить в миру, среди изгоев…

– Ты – сын Мамонта?

– Да!.. А ты его знаешь?

– Он был избран Валькирией!

– Мне говорили об этом…

– И не пожелал открыть Книгу Будущности! – проговорила она с каким-то печальным восторгом. – Отказался от рока Вещего Гоя!

– Что это значит? – спросил Сколот.

– Не захотел расставаться с земной жизнью. Тебе следует гордиться своим отцом. И ты можешь повторить его судьбу.

В тот миг у него промелькнула мысль подробнее расспросить об отце, однако рука незримой Белой Ящерицы сжала его ладонь.

– А меня поймали и заперли в клетке, – вдруг пожаловалась пленница. – Теперь жду суда Валькирий.

Ее холодные пальчики неожиданно сделались горячими, и у Сколота перехватило дыхание.

– Суда Валькирий?..

– Утром за мной придут.

– Значит, ты… ты сама Валькирия? – сбивчиво и сипло спросил он.

– Нет, я еще Дева, – скорбно отозвалась она. – Но уже завтра меня лишат косм и сделают Карной… Это в лучшем случае. А скорее всего, вместе с волосами отсекут память и нарядят в смирительную рубашку. Потом отдадут замуж за какого-нибудь стареющего вдовца.

– Но за что? – выдохнул он спазм, сжимающий горло. – Почему?

– За неповиновение року, – как-то просто призналась она. – Бежала в мир и целых два года жила вольно, среди простых смертных…

– Разве это преступление?

– Сестры посчитали, я искушаю мир. Ты же знаешь, нельзя вселять несбыточные надежды… Но я не прельщала раем живущих в аду! Только собрала молодых, ярых изгоев в стаю и повела за собой. Они хотели вожака и назвали меня Белой Ящерицей… Конечно же искушала солью знаний, но они жаждали этого! Я проповедовала здоровый образ жизни, строгость мужского и женского начала, силу, смелость, радость восприятия мира, и ничего более. Сейчас ты получишь урок, пойдешь в мир и сам увидишь эту вселенскую жажду. Увидишь блеск нищеты и нищий блеск роскоши. Ты много что увидишь и тебе тоже захочется поделиться с изгоями солью…

Она замолкла, и рука ее ослабла.

– Сейчас выведу тебя отсюда! – Сколот сжал ее пальчики и хотел выпустить, но она вцепилась обеими руками.

– Ты навлечешь на себя гнев Стратига! Получится, и тебя искусила…

Сколот уперся головой в решетку и прошептал:

– И мечтать не мог о таком искушении – спасти космы Девы!

– Чем ты распилишь решетку? Осталось совсем мало времени. На рассвете придут посыльные…

– Я расплавлю ее! Сейчас увидишь!

– Постой!.. Если нас поймают, смирительной рубашки не избежать! Нам обоим!

– А что это такое? Я не знаю…

– И хорошо бы никогда не узнать… Это полное смирение воли и чувств, когда человек начинает обрастать шерстью. Я и сама умею шить такие рубашки…

Ее отчаяние передалось и Сколоту – через горячие ладони.

– Что же делать? – на минуту растерялся он. – Может, попросить Стратига?.. Или нет, поставить ему условия!

– И слушать не станет. Он всего лишь исполняет священную волю Валькирий…

И вдруг руки ее захолодели, пальцы расслабились, и он ощутил пустоту.

– Где ты? – Сколот хватал пустое пространство. – Надо что-то придумать. Сейчас же пойду! И потребую! Выход должен быть…

– Выхода нет, есть выбор, – донесся ее ледяной голос. – Как ты скажешь, так и сделаю. Спасти свои космы и снова бежать к изгоям или же повиниться и предстать перед судом…

– Спасти космы! – воскликнул он и долго слушал тишину.

Наконец из подвала послышался обреченный вздох:

– Добро, ты сказал слово. Теперь выпусти меня.

Сколот выхватил из кармана капсулу с топливом, наугад извлек гранулу и положил на крестовину сочлененных прутьев решетки.

– Закрой глаза, – попросил он.

– Зачем?

– Без привычки может ослепить в темноте. Свет будет яркий, все равно что смотреть на солнце в зените.

– Ничего, мне любопытно…

Он запалил соларис, стоя на коленях, заслонил распахнутой курткой огонь и уставился в узкий проем оконца. И опять показалось, там засветились глубокие, изумрудные глаза…

Наверное, Дева и впрямь наблюдала за горением, поскольку с первыми каплями расплавленного металла, искристо павшими на каменный откос подоконника, спросила:

– Это и есть соларис?

– Мне удалось синтезировать солнечное излучение, – сдержанно похвастался Сколот.