Птичка тари

Но этого не произошло. Мать, вероятно, прошла туда и положила ключ обратно, на раму картины, до того, как Лиза успела подняться наверх. Лиза почти не видела мистера и миссис Тобайас и их друзей, только «мерседес» проезжал мимо сторожки раз-другой, а следом за ним другая машина, и однажды она увидела мельком Клер и высокую старуху в твидовой юбке с клюшками для гольфа на лужайке около Шроува. Неужели это Кэролайн? Неужели это и есть та самая Кэролайн с пышными белыми плечами и в платье под цвет губной помады? Но однажды вечером, после того как она легла спать, Лиза услышала, как кто-то вошел в их переднюю дверь. До нее донеслось тихое бормотанье — мать разговаривала с каким-то мужчиной.

Она была почти, хоть и не совсем уверена, что другой голос принадлежит мистеру Тобайасу. Они находились внизу, в гостиной, о чем-то разговаривали, и Лиза вылезла из кровати, чтобы подслушать с верхней лестничной площадки. Но мать, должно быть, услышала ее, потому что вышла из гостиной и крикнула Лизе, чтобы та немедленно возвращалась в постель.

Бормотанье продолжалось долго, потом Лиза услышала, как закрылась передняя дверь и мать поднялась в свою спальню. Если бы мать плакала, это не удивило бы Лизу, но вместо этого мать громко разговаривала сама с собой. Это было странно и немножко страшно.

— Все кончено, — говорила мать. — Запомни раз и навсегда, что все кончено. Придется начинать все заново. Назавтра к новым берегам и к свежей зелени лесов.

Означало ли это, что они уезжают?

— Назавтра к новым берегам и к свежей зелени лесов, — пробормотала мать и закрыла дверь спальни.

— Нет, конечно же никуда не уезжаем, — сказала мать утром, — Как тебе это в голову взбрело? Уезжают мистер и миссис Тобайас, а когда еще приедут — бог весть.

Лиза увидела, как по дорожке от Шроув-хауса проехали машины, за рулем «мерседеса» сидел мистер Тобайас, рядом с ним миссис Тобайас, а позади Клер. Через минуту проехала вторая машина, за рулем сидел мужчина, рядом с ним Кэролайн Элисон. Машина остановилась у сторожки, и мужчина просигналил. Лиза не поняла, что это означает, но мать поняла. Она пришла в ярость:

— Не стану выходить туда. Меня не вызывают подобным образом. — Ив так и кипела. — Подумаешь, принцы крови — в трактир заехали.

Но она вышла и поговорила с леди Элисон.

Это позволило Лизе как следует рассмотреть мать мистера Тобайаса, которая даже вылезла из машины. Она была такой высокой, что Ив рядом с ней выглядела ребенком. Та же рядом с матерью выглядела великаншей, и великаншей уродливой. Лиза подумала, что ее руки напоминают когти ястреба, вонзившиеся в плоть несчастного маленького зверька.

Мать вернулась в дом, на лице ее застыла страшная гримаса ярости и негодования, но сидевшие в машине не видели этого, потому что она стояла к ним спиной. Едва машины скрылись из вида, как они с матерью пошли в Шроув-хаус, где царил настоящий разгром. Несомненно, миссис Тобайас думала, что убирать предстоит Дороти Купер. Пока шла уборка, Лиза обнаружила, что дверь таинственной комнаты заперта, а ключ, как она поняла, вернулся на раму картины.

Наступил май, но погода стояла холодная, хотя было очень красиво, как неустанно повторяла мать. Деревья и кустарники покрылись свежими остроконечными листочками, а на ракитнике распустились кремовые и красные цветы со сладким запахом, над которыми жужжали пчелы. Прошлой осенью мистер Фрост посадил сотни желтофиолей. Они, как складки разноцветного бархата, красные, янтарные, золотые и каштаново-коричневые, покрывали всю землю, зеленой траве было не пробиться. Лиза сорвала веронику для своей коллекции полевых цветов, и мать сказала, что она может сорвать один, но только один, первоцвет.

Они обедали дома. День посвящен был латыни, арифметике и географии. Лиза билась над делением сложных чисел, когда раздался звонок в дверь. Так как звонком почти никогда не пользовались, всякий раз, как он раздавался, это было неожиданностью.

— Вероятно, мистеру Фросту что-то нужно, — сказала мать, хотя мистер Фрост никогда ни о чем не просил.

Ив открыла дверь. На пороге стоял мужчина. Его машина, которая была оранжевого цвета, как мандарин, и выглядела так, будто была сделана из раскрашенного картона, стояла около их ворот. Это был совсем молодой человек с вьющимися темно-каштановыми волосами, такими длинными, что они доставали до плеч, и очень большими голубыми глазами с длинными, как у девушки, ресницами. Такими же, как у нее или у матери. По его небольшому прямому носу были рассыпаны маленькие коричневые пятнышки, которые, как объяснила позднее мать, назывались веснушками. У него были красные губы и мелкие очень белые зубы. Он был одет в синие джинсы и хлопчатобумажную куртку поверх клетчатой рубашки, а на груди висело на цепочке золотое украшение. Лиза с восхищением уставилась на его серьги, два золотых кольца, оба в одном ухе. В руках он держал ковровую сумку. Похоже, будто ее сделали из персидского ковра Шроув-хауса.