Птица

«Мне нехорошо, мне нехорошо», – рефреном проносилось у Птицы в голове. Он тонул в шуме галдящих студентов около кампуса, апрельское небо над его головой снова наливалось предчувствием скорого дождя. Вдруг Птица все же споткнулся о трещину в асфальте около серо-бетонной цветочной клумбы с расцветающими на ней фиолетовыми анемонами и чуть не упал, но такого нарушения общего галдежа хватило, чтобы распугать голубиную стаю, которую постоянно подкармливали около здания. Стая резко взмыла одним большим массивом, зашелестела десятками блестящих перьев, раздраженно закурлыкала и пронеслась прямо над Птицей, задевая его крыльями. Он судорожно попытался прикрыть руками макушку, пригнулся и отчего-то зажмурился. В одну секунду он пропал в птичьих крыльях, в другую ему вдруг стало казаться, будто эти крылья – его собственные. Когда голуби улетели и двор погрузился в обычную какофонию голосов, Птица открыл глаза, выпрямился и, не оборачиваясь на друзей и семинар по Платону, унесся с университетского двора. Ни Илья, ни Лиза не стали его останавливать, только смотрели в его сторону, ошарашенно переглядываясь между собой.

Птице казалось, что всю дорогу до Покровки он бежал: так сильно кололо в боку, когда он наконец опустился на массивную лавку в знакомом дворе. В небе прогремело. Птица поднял глаза, напряженно всматриваясь в тучи. Его охватила паника – совсем как ночью, и он бы начал задыхаться, если бы не отвлекся на проходившую мимо знакомую фигуру.

– Простите! – крикнул он вслед девушке, с которой вчерашним вечером необдуманно поделился своей страстью к йогуртам в «Пятерочке» на углу. «Птица, ты норм? Мы же обычно так не делаем», – звенело у него в голове. Он отмахнулся от своего раздвоения личности, а девушка обернулась на его голос. По ее повороту головы и приподнятым бровям Птица сразу понял, что она никак не собиралась сейчас заводить разговор со случайными прохожими. Девушка остановилась в паре метров от него, поправила оттягивающую плечо холщовую сумку с красным графическим принтом и вопросительно дернула бровями:

– Доктор йогуртовых наук?

Она слегка улыбнулась. Птица, вскочив со скамейки, рассеянно мялся, открывая и закрывая рот, как двоечник на экзамене.

– Простите еще раз, я просто… – Он потер шею сзади и неловко зажмурился. Девушка хмыкнула, поджала губы и, кивнув, протянула ему руку.

– Надя, – представилась она. – Можно на «ты».

«Когда-нибудь я буду более уверенным, и у меня отвалится жопа», – подумал Птица, отвечая на рукопожатие.

– Птица.

– Птица? Это кличка? – спросила Надя. Птица непонимающе замялся, отпуская ее руку.

Дело в том, что Птица всегда был… ну, Птицей. В его голове эхом пронеслись голоса всех, кто когда-либо его так называл. Он был уверен, это – его имя. Никто никогда не просил пояснить его странность, наверное, поэтому Птица не так уж и много думал о том, как его называют. Все шло как надо.

Как надо? Надо кому?

– Нет, это мое имя, – ответил Наде Птица.

– Твои родители явно оригинальнее моих.

«Где мои родители?»

– Мне нравится твое имя, – сказал Птица вслух. Она окинула его взглядом.

– Мне тоже, но ты не можешь отрицать, что твое как минимум странноватое. У тебя в паспорте так и написано – Птица?

– В паспорте?

– Да…

Птицу охватило жужжание, казалось, в мозгу копошился рой толстых блестящих жучков, ползающих между его извилинами. Что-то тут было не так. По лицу Нади пробежала тень беспокойства, ее взгляд блуждал по нему, пока не остановился на подбитой скуле, о которой Птица успел на пару минут забыть.

– Ты в порядке, Пернатый? – проговорила Надя.

Пернатый, пернатый, пернатый. Птицу прошило током, над головой в очередной раз прогремело, начал накрапывать дождь. Надя все стояла напротив, явно не понимая, что происходит с ее новым знакомцем с чудаковатым именем и влюбленностью в йогурты.

В голове Птицы открылся тяжелый том, ударился монументальной обложкой о стол в проходе между стеллажами, подняв облако пыли. Его рука забегала по строчкам, смахивая толстенный слой плотной серой пылищи со страницы. Сначала Птица ни черта не разбирал, а потом склонился над столом, упираясь в него руками, и внимательнее всмотрелся в текст.

Прочитать он смог всего лишь одну фразу: «Вот же угораздило так глупо упасть».

глава 3 небо

Больше всего Птица любил наблюдать за людьми внизу сквозь самые невесомые и тонкие облака на краю. Делал он это с переменным успехом – все же на небе Птица не просто прохлаждался, у него были свои ангельские дела. Время от времени он пытался улизнуть на краешек облака, где расправлял пушистые крылья и сидел один, подглядывая за кипящей жизнью и с нетерпением дожидаясь знакомого трепетания крыльев Ру.