Птица Карлсон

Командир взвода Варрава ещё не уснул после вчерашней лихой гулянки и с хмельным недоумением наблюдал за чужаками через мутное стекло. Война скрутила всем нервы, а деревенский самогон их раскручивал обратно. Взвод Варравы настолько рьяно занимался лечением нервов, что под утро заснули все, включая часовых. Оттого странные люди беспрепятственно сели у коновязи и стали плевать в низкое осеннее небо. Толстый держал на коленях большой длинный мешок. «Что там у него, ручной пулемёт?» - подумал Варрава тревожно, одновременно стремительно трезвея.

Командир взвода Варрава натянул красные революционные шаровары и вышел из избы, пнув спящего часового.

На всякий случай он поглаживал кобуру, с опаской понимая, что внутри неё - пустота. Наган запутался где-то в простынях попадьи. Было глупо пасть геройской смертью, когда вот-вот случится последний решительный бой и враг будет выбит из Крыма. Но что-то ему подсказывало, что в этих пато-паташонах опасности не было.

Ему под нос сунули два мандата. В бумагу толстого, по всему виду, заворачивали сало, она была мята и прозрачна от пятен. Тощий достал свой гладкий и строгий документ из-под жёлтого прозрачного целлулоида планшетки.

- А это что? - хмуро ткнул пальцем Варрава в мешок.

- Пропеллер, - отвечали ему.

Нечем было крыть командиру взвода Варраве это непонятное слово. Он велел пришельцам иди в крайнюю мазанку и готовиться к их непонятному, но обращённому на пользу революции делу. Всё же он незаметно мигнул смышлёному татарину, что стоит приглядывать за пришельцами.

Вернувшийся под вечер татарин рассказал, что толстый разломал ограду у церкви и из своих трубок вместе с худым сделал большую клетку. Сверху они приделали длинную доску и крутят её мотором. И, наконец, всё это ужасно противно пахнет керосином.

Варрава сходил посмотреть - он, видавший на войне многое, смекнул, что это не аэроплан.

На прямой вопрос толстяк поднял палец вверх и сказал важно:

- Автожир!

«По тебе и видно», - подумал про себя Варрава и только покачал головой.

Худой меж тем баловался с каким-то ящиком, вращая ручку, будто шарманщик.

- Мы, - сказал худой не менее важно, - полетим над Перекопом и заснимем позиции белых с помощью кинематографического аппарата.

- За это нам обещали орден дать, - добавил толстый.

«Ну и глупости, - подумал про себя Варрава. - Орден. Мне вот тоже хотели орден дать, а я штаны попросил. Потому что со времени проклятого царизма у меня новых штанов не было. А орденами пусть офицеры балуются». Вслух он, правда, ничего не сказал.

На следующий день он увидел цирковое представление - худой сидел с толстым в клетке, которая ездила по улицам, распугивая кур. Вращался странный механизм, стоял шум, орали мальчишки, а бабы прятали бельё, развешанное для сушки.

Наконец, к общему изумлению, они поднялись в воздух и, повисев немного, свалились в стог сена.

На третий день они пришли к Варраве сами.

Вид их был победен, хотя гимнастёрки изорваны донельзя от частых падений.

- Мы полетим завтра на рассвете, - сказал толстый гордо.

Они сели за стол. Доски стола были пригнаны плохо, и у худого тут же застрял палец в щели, и он не стал его вынимать.

- А вы идейные? - спросил Варрава осторожно. Комиссар Натансон учил его, что незнакомых людей нужно расспрашивать медленно, не выказывая неприязни.

- Вы, Варрава, верно, думаете, что нам денег дадут? Что мы за деньги? - переспросил его худой. - Так вы успокойтесь. Не дадут.

- Деньги вообще скоро отменят, - рассудительно сказал Варрава.

- Может, и отменят, - согласился толстый. - Да только ведь деньги - это не резаная бумага, а память. Взял ты, Варрава, у комэска-2 новое седло, а он это запомнил, а потом пришёл к тебе за пулемётом.

- Нет у меня пулемёта. Да и не дам я ему пулемёта, хоть он дерись. Я пулемёт на цепке от паникадила держать буду.

- Ну, - продолжил толстый, - Не хочешь про пулемёт, так вот, к примеру, взял ты золота в банке, а потом…

Варраву бросило в жар - эти люди откуда-то знали, что в тринадцатом году он с Мишей и Яшей вошёл в банк и взял золота на тридцать тысяч. Правая рука сама упала вниз, к поясу, но он опять был не готов - теперь не то что нагана, но и самой кобуры там не было.

-…так вот, дорогой Варрава, вы берёте золота, на некоторые большие деньги, и поэтому начинаете служить Революции, потому что красные вам это простят, а белые - нет. Вам памятливое мироздание одно, а вы ему другое. «Деньги - товар - деньги-штрих», стало быть.

Варрава знал одного Штриха. Тот был налётчик покруче многих, но Варрава не стал проверять своё знание.

- Это ты про бога, что ли?

- Не про бога, а про закон. Всё построено на памяти мироздания. Взял в этом банке ссуду, так тебе напомнят, не было б у мироздания памяти, так и закону человеческого не было. Хочешь, я тебе будущее нагадаю?

- А ручку тебе позолотить не нужно?

- Я тебе сам что хочешь позолочу. Я тебе, уважаемый Варрава, свой орден отдам.

- Как так?

- А вот так. Он тебе талисманом будет. А ты мне за это потом поможешь.

- Что за помощь?

- Да тебе дело, что ли, есть до будущего? Тебя, может, убьют завтра.