Птица Ночь

Убедившись в этом окончательно, я дал приказ высадки. Тут-то и обнаружилось коварство Гнусного Врага. Весь Каверзный Остров (1 500 локтей в ширину, 3 000 локтей в длину) изрыт нашими метательными камнями. Но везде, в каждой трещине, в каждой расселине растёт трава, растут зелёные кусты, есть даже несколько неповаленных и цветущих деревьев. Более того, прямо на поверхности камней, брошенных в прошлые войны, местами можно было заметить зелёный, сочный мох. Дважды я своими глазами видел молодой мох на камнях, брошенных уже моей армией: на них сохранились отметки воинских складов.

Трижды я наблюдал неизвестных мне четырёхпалых животных, и 26 раз мне доносили о птицах.

Никаких следов Гнусного Врага на Острове не обнаружилось, и это лишний раз доказывает его могущество и нашу доблесть.

Коварная хитрость и вероломство противника, без всякого предупреждения спрятавшегося или покинувшего остров, привели к следующему. Все, и Бывалые Воины, и Новые Молодцы, высадившиеся со мной на Острове, отказались мне повиноваться. Они разбрелись по Острову, не желая ни построиться, ни сделать перекличку. Это было явное сумасшествие: они, например, пели песни, в которых, Прости Бабушка, нельзя было обнаружить и следа Ликованья. К чести моей сказать, я никогда даже и не слышал таких песен.

Ещё раз хочу подчеркнуть свою предусмотрительность. Ровно половина армии (115 ножей) была оставлена мной на берегу с приказом не трогаться с места трое суток, и ночью я переправился к ним с Каверзного Острова. Ввиду исключительности обстановки я позволил себе использовать Особо Секретные Камни, предназначающиеся, как сказано в Уставе, на случай непосредственной встречи с Гнусным Врагом.

Хвала Великой Бабушке, снабдившей армию таким мощным оружием. Через час на поверхности воды нельзя было разглядеть никакого следа Каверзного Острова.

Тем же утром я приказал сняться с места, дабы случайно подплывшие к берегу трупы не смогли смутить моих воинов.

Итак, я уничтожил Каверзный Остров, Гнусный Враг или погиб в его потайных норах, или, лишённый своего пристанища, скитается по Великой Родне, где его, конечно, не стоит труда обнаружить и уничтожить.

В благодарность за это я объявлен изменником, покушающимся на власть Великой Бабушки.

Я солдат и привык рисковать жизнью, но неужели эти интриганы и предатели смогут опутать нашу прародительницу?! Я не верю в это. Правда восторжествует.

Завтра утром, перед Круглым Камнем, я крикну в глаза этим изменникам: «Да здравствует Великая Бабушка и Соединённая Родня!»

Вот последнее слово полководца Хирдирфа.

Неяркое предвечернее солнце осветило и плоские камни города, и узкие улицы из жёлтого и белого камня, и редкие запретные сады, убежища от пыли и вони города, и Квартиру (я ещё не описывал её, да и описывать не буду, пожалуй), когда члены Семьи собрались в комнате ожиданий у Большого Парадного Зала.

Стол в Зале был уже накрыт, и служители почтительно удалялись: они не могли присутствовать на Обеде, так как не были допущены к Главному Таинству Семьи – Полному Лицезрению Великой Бабушки. Когда Зал опустел, члены Семьи, девятнадцать высокороднейших лиц (недобор – Авова и Ясава не было), вошли и расселись по старшинству. Согласно Церемониалу, семнадцать мгновений они просидели молча и без движений. Это время считается оптимальным для достижения состояния глубокого внутреннего экстаза.

«Рыбец-то нынче без душка!» – чревоугодливо думал Наимладший Зять Бабушки, самый несерьёзный член Семьи Валсотявс, которого полным именем никто и не звал – а просто Тявсиком. Однако Семья – дело интимное, а в народе именем Валсотявса детей пугали. Был он Батей Пристрастных Бесед и дело своё любил изобретательно.

Достигнув состояния глубокого внутреннего экстаза, члены Семьи встали, приготовившись к появлению Бабушки. Сандаловые двери, тщательно закрашенные белой масляной краской, распахнулись, и в Зале появился Бабушка рука об руку с виновницей торжества – отменной Анири. Вслед за Бабушкой сели и все остальные.

– Милые детки! – Бабушка сиял. – Ну-ка, познакомьтесь с этой милашкой, которая опять стала полноправным членом Семьи. Уж так она мне помогла в нашем женском деле, что и сказать нет мочи. Я даже прослезилась!

Согласно Церемониала, все члены Семьи слегка прослезились, не переставая испытывать чувство глубокого внутреннего экстаза. Вообще всё шло, как положено.

– Кушайте, детки! – пригласил Бабушка, и каждый стал кушать на свой манер. В этом вопросе разномыслие допускалось.

Выпив для начала по маленькой рюмке питья тёмного оливкого цвета, которое и подавалось только на Парадных обедах, каждый приступил к еде, обнаруживая при этом, как говорится, свой характер и склонности, налегая кто на паштет из крокодильей печени, кто на диковинные грибы-рыжики, кто на солёный ананас, фаршированный лапшой, а кто и на милую сердцу тёртую, подгнившую тыкву.