Птица солнца

Я предполагал закончить раскопки первого августа, и последние недели июля мы занимались приборкой (оставляя фундаменты открытыми для тех, кто, может быть, придет за нами), с любовью упаковывали свои сокровища, делали последние записи в грудах блокнотов, печатали длинные списки-каталоги и занимались сотнями других мелочей.

Полевые исследования завершились, но нас ожидали долгие месяцы работы: предстояло описать и соотнести друг с другом все находки, поместить каждый факт на должное место, сравнить со свидетельствами, найденными другими на других раскопках, а под занавес подвести итоги и выпустить книгу. Несколько месяцев назад я надеялся, что эту книгу можно будет назвать «Финикийцы в Южной Африке». Теперь придется поискать другое название.

Прилетела «дакота», чтобы забрать первую партию ящиков. С ней улетели Питер и Хетер Уилкоксы. Они еще успевали провести два-три месяца в Европе, но мне было жаль провожать их — нам очень славно работалось вместе.

Вечером со мной по радио связался Лорен.

— Мы наконец вышли на Кусто, Бен. Он в Тихом океане, но моя контора в Сан-Франциско сумела связаться с ним. Он считает, что может нам помочь, но только на будущий год. Ближайшие восемь месяцев у него расписаны.

У меня исчезла последняя зацепка, чтобы оставаться в Лунном городе, и я начал упаковывать личные бумаги. Салли предложила мне свою помощь. Мы работали допоздна, сортируя тысячи фотографий, время от времени останавливаясь и рассматривая какую-нибудь из них, смеясь и вспоминая добрые времена, которые провели здесь.

Наконец мы приступили к фотографиям белого царя.

— Мой прекрасный загадочный царь, — вздохнула Салли. — Не можешь ли ты что-нибудь рассказать нам? Откуда ты пришел? Кого любил? В каких сражениях нес свой боевой щит, и кто оплакивал твои раны, когда тебя уносили домой с поля битвы?

Мы медленно просматривали груду фотографий. Я снимал под всеми возможными углами, при всех вариантах освещения, проявлял и печатал всеми возможными способами.

Кое-что в одном из снимков привлекло мое внимание. Вероятно, подсознательно я ждал чего-то подобного и смотрел на фотографию так, будто видел впервые. Что-то ворохнулось внутри, как пойманная птица, по рукам побежали мурашки.

— Сал, — сказал я и замолк.

— Что, Бен? — Она услышала в моем голосе сдерживаемое возбуждение.

— Свет! — сказал я. — Помнишь, как мы увидели город при луне? Угол падения света и его количество.

Она посмотрела на фотографию. След был слабее, чем на фотографии Лорена, но он все же был, этот крест, перечеркивавший мертвенно-белое лицо.

— Что это? — удивилась Салли, поворачивая фотографию, чтобы лучше видеть.

Я достал из ящика фонарь и протянул ей.

— Возьмите это и идите за мной, Ватсон.

— Похоже, лучшую работу мы всегда выполняем по ночам, — начала Салли — и поняла, что сказала двусмысленность. — Я не это имела в виду! — предупредила она возможные непристойные комментарии.

Пещера была тиха, как древняя могила, наши шаги гулко звучали на камнях, когда мы огибали бассейн, направляясь к портрету белого царя. Лучи наших фонарей заплясали на нем. Царь смотрел на нас, величественный и высокомерный.

— На его лице ничего не видно, — сказала Салли, и в ее голосе слышалось разочарование.

— Подожди. — Я достал из кармана носовой платок. Сложив его вчетверо, я прикрыл свой фонарь. Яркий луч сменился рассеянным светом сквозь ткань. Я взобрался на деревянную раму, оставшуюся от работ.

— Выключи фонарь, — приказал я Салли, в полутьме приблизился к изображению лица и стал осматривать его при рассеянном свете.

Щеки белые, безупречные. Я медленно перемещал свет, то поднимая, то опуская фонарь, описывая лучом круги около головы царя.

— Есть! — воскликнули мы одновременно, когда на лице появилось слабое отражение креста. Я укрепил фонарь в нужном положении и стал рассматривать крест.

— Это тень, Сал, — сказал я. — Под краской какая-то неровность. Канавка — вернее, две канавки. Они пересекаются под прямым углом, образуя крест.

— Трещины в камне? — спросила Салли.

— Может быть, — сказал я. — Но они слишком прямые, угол слишком правильный, чтобы быть естественным. — Я снял платок с фонаря и повернулся к Салли. — Сал, у тебя нет куска шелка?

— Шелка? — Она изумилась, но быстро пришла в себя. — Шарф. — Она коснулась пальцами горла.

— Дай, пожалуйста.

— А что ты с ним собираешься делать? — спросила она, прикрывая рукой красивую полоску материи, высовывавшуюся из-под блузы. — Это настоящий Карден. Стоил мне целого состояния.

— Я его не испорчу, — пообещал я.

— Купишь мне новый, если испортишь, — предупредила она, снимая шарф и протягивая его мне.

— Посвети, — попросил я, и она направила луч на царя. Я расстелил шарф на голове царя, придерживая ткань пальцами левой руки.

— Что ты делаешь?

— Когда покупаешь подержанный автомобиль и хочешь убедиться, что он не был в аварии, так можно обнаружить вмятины, не видные глазу.