Птица солнца

За завтраком Лорен внезапно объявил, что вся семья немедленно возвращается в Йоханнесбург, а не остается еще на один день, как первоначально планировалось. Мне трудно было скрыть разочарование, и как только мы остались наедине, я спросил у Лорена о причине. Но он лишь взглянул на небо и, выражая смирение, пожал плечами.

— Тебе повезло, Бен, что ты не женился. Ох уж эти бабы! На неделю жизнь в Лунном городе снова вернулась в прежнее спокойное русло. Мы с Ралом продолжили поиски могил древних, а остальные усиленно занимались свитками. И вот, когда в жаркий полдень мы с Ралом сидели в скудной тени верблюжьей колючки, прямо у моих ног из травы появилась маленькая фигурка эльфа.

— Птица Солнца, — негромко сказал Ксаи, — я много дней шел, чтобы увидеть солнечный блеск твоего присутствия. — Он одарил меня прекрасным комплиментом, и мое сердце устремилось к нему.

— Рал, — сказал я, — дай кисет, пожалуйста.

Весь полдень мы просидели под верблюжьей колючкой за разговором. Беседа с первобытными африканцами — это своего рода искусство, сложный ритуал вопросов и ответов, поэтому прошло немало времени, прежде чем Ксаи добрался до темы, обсудить которую он пришел.

— Помнит ли Птица Солнца Воду-В-Скалах, где мы убили слона?

— Птица Солнца хорошо ее помнит.

— Помнит ли Птица Солнца маленькие отверстия, которые проделали в скале белые духи?

— Птица Солнца их никогда не забудет.

— Эти отверстия доставили Птице Солнца и большому золотому много радости, правда?

— Действительно.

— С того самого дня, охотясь, я новыми глазами смотрел на землю. Хочет ли Птица Солнца посетить еще одно место с такими отверстиями?

— Хочу ли я!

— Я тебя туда отведу, — пообещал Ксаи.

— А я дам тебе столько табака, сколько ты сможешь унести, — в свою очередь пообещал я, и мы радостно посмотрели друг на друга. — Далеко ли это место? — спросил я.

Оно за «большой проволокой», — сказал он.

Это трехсотмильная проволочная ограда вдоль родезийской границы; по ней пущен ток — она предназначена для контроля над передвижениями диких животных и для того, чтобы препятствовать распространению эпидемий. Придется получать разрешение у родезийцев. Когда Ксаи продолжал описывать место, которое, по-видимому, находилось на самой границе с Замбией у реки Замбези, я понял, что придется обратиться к Лорену за помощью в организации экспедиции. Нам нужно было попасть в местность неподалеку от районов активной террористической деятельности.

Ксаи отказался сопровождать меня в лагерь, полный его традиционных врагов — банту. Мы договорились встретиться под верблюжьей колючкой через три дня, когда Ксаи завершит очередной обход своих ловушек.

В тот же вечер мне повезло: я связался с только что вернувшимся с Мадагаскара Лореном.

— Что случилось, Бен? — его голос перекрывал атмосферные помехи.

— Ничего, Ло. Наш маленький друг бушмен нашел еще одну древнюю золотую шахту. Он хочет отвести меня к ней.

— Прекрасно, Бен. Слоновья шахта уже дает продукцию, и перспективы очень хороши.

— Есть одна трудность, Ло. Это в Родезии, в закрытых районах.

— Пустяки. Я это улажу.

На следующий вечер он снова разговаривал со мной.

— Условились на следующий понедельник. У пограничных ворот Панда Матенга нас встретит эскорт родезийской полиции.

— Нас? — переспросил я.

— Урву пару дней, Бен. Просто не могу устоять. Возьми с собой бушмена, отправляйтесь на «лендровере» к Панда Матенга. Я прилечу из Булавайо на вертолете. Там встретимся. В понедельник утром.

Командир полицейского эскорта, помощник инспектора полиции, оказался одним из тех рослых, похожих на мальчишек, молодых родезийцев с безупречными манерами и спокойной уверенностью профессионала, которых я считаю наиболее надежными. С ним были сержант аскари и пять констеблей. Ранг командира и состав эскорта дали мне представление об уровне, на котором Лорен провел переговоры о сотрудничестве.

Нам выделили два «лендровера», со смонтированными на кузовах легкими пулеметами. Остальное вооружение отряда было не менее внушительным, чего и следовало ожидать на границах страны, подвергающейся непрерывным налетам террористов.

— Доктор Кейзин. — Инспектор отдал мне честь, и мы обменялись рукопожатием. — Меня зовут Макдональд, Алистер Макдональд. Позвольте представить моих людей.

Все они были матабеле, рослыми лунолицыми отпрысками потомков Чаки, которых 150 лет назад увел генерал-изменник Мзиликази. Все в камуфляже и мягких шляпах, они вытянулись во фрунт, когда Макдональд провел меня мимо строя.

— Это сержант Ндабука. — Я заговорил с ними на беглом синдебеле, и их строгое военное выражение сменилось широкими ослепительными улыбками.

Ксаи чувствовал себя в их обществе очень неуверенно. Он не отставал от меня ни на шаг, как щенок.

— А знаете, доктор, приказ, изданный полицией Британской Южной Африки, действует по сей день, он до сих пор не отменен, — сказал мне Макдональд, с интересом разглядывая Ксаи. — Согласно этому приказу любого бушмена следует расстреливать на месте. Это первый, какого я вижу. Бедняги!