Птицы поют на рассвете

— Слушайте. Незаметно и побыстрей пересеките дорогу — и в лес. Лесом до поворота, до него уже близко. Я из оврага бросаю гранату. Отвлеку охрану от колонны. Граната вызовет панику. А начнут конвоиры строчить в мою сторону, сыпьте им в спину. Ясно? Дело несложное — три гитлеровца. Три на три, да сами пленные нам подмога. Одолеем. Пленные, ясно, подадутся в лес. И вы — в лес. Ни секунды промедления. Место сбора у Грачиных Гнезд, в Турчиной балке. Ясно?

Кирилл побежал по оврагу. Левенцов и Толя Дуник выбрали минуту и бросились через дорогу.

Пленные шли, как идут во сне. Шли, склонив голову, подавшись корпусом вперед, сбавляя тяжесть с ослабевших ног, которым уже нельзя было доверять. Конвоиры, видно было, привыкли к такому шествию, они ступали спокойно, руки вяло болтались в такт шагам. Автоматы, как забытые, висели через грудь. Один пленный, еле тащившийся сзади, отстал от колонны, и конвойный пинками подгонял его. Тот из последних сил пробовал двинуться вперед, раскинул руки, ловившие воздух, но каменные ноги по-прежнему стояли на месте. Он беспомощно оглядывался. Кирилл увидел лицо пленного. Увидел, как немец снял с груди автомат и прикладом толкнул того в спину. Пленный упал, прополз чуть, с трудом схватился с земли и, ковыляя, догнал колонну. Встал, как было, третьим в ряд, и сосед, тоже тяжело ступавший, обхватил его за плечо, чтоб тот опять не отстал. Конвоир еще раз стукнул прикладом по спине, пленный пошатнулся, но удержался на ногах. Немец скучно отошел к обочине.

«И этот тоже будет все возлагать на Гитлера? — вспомнился Кириллу разговор с генералом в Москве. Кирилл тяжело вобрал в себя воздух. — Он и есть Гитлер!» Кирилл снова нащупал гранаты в кармане.

Колонна медленно приближалась к повороту.

13

— А теперь я в гости к тебе.

Кирилл узнал густой голос Лещева. Голос этот разом заполнил землянку и потеснил мрак, — Кириллу показалось, что даже видит Лещева.

Вместе с ним в землянку вошел Ивашкевич, Кирилл услышал его грузноватую неторопливую походку. И еще кто-то вошел. «Кто бы?» Но тот, третий, молчал.

Кирилл затянул плащ-палаткой окошечко, за которым стояла тьма с одинокой звездой в середине. Это была уже непрочная темнота, предвещавшая скорый рассвет.

— Епархию свою обходишь? — доволен Кирилл приходу Лещева.

— Епархия, скажу тебе, немалая, — в тон ему сказал Лещев.

— Как видишь, Клим, по роду службы живу в земле, — сказал Кирилл с видом насмешливой покорности обстоятельствам.

— В земле! — хмыкнул Лещев. — Для живых на войне земля мать родная.

Кирилл зажег жестяную плошку. Она загорелась низким желтым пламенем.

Теперь он увидел и третьего, вошедшего в землянку. Голова его, и лицо, и грудь проступили в жидком круге света. Кирилл догадался: Трофим.

— Трофим? — протянул он руку.

Тот улыбнулся тихой, почти застенчивой улыбкой человека, не любившего бросаться в глаза.

— Здравствуйте.

— И переполошила же ваша лошадь обком, — сказал Кирилл. — Я как раз был там. Ладно, хорошо обошлось.

— А почему б иначе? — пожал Масуров плечами. Весь вид его выражал желание перейти к разговору о чем-нибудь другом.

Лещев, поеживаясь, осматривался. «Печку ищет», — понял Кирилл.

— Пока, Клим, ни печки, ни водки, чтоб согреться, — не то виновато, не то смущенно пробормотал он. — Но скоро будут.

— Подождем, — согласился Лещев. — Ветхозаветный самоварчик бы, как у нас, — жестом путника, старающегося согреться после холодной дороги, потирал он руки. — Жаль, звенящие предметы в выкладку десантника не входят…

Все уселись у грубо сколоченного столика, словно квадратный гриб, торчавший на одной ноге, врытой в землю.

— Так спасибо тебе, — сказал Лещев. — В два наших отряда прибился народ. Пленные. Человек сорок. Хороший народ. Бежали из-под станции Буды. Твоя работа.

— Моя, — с иронической гордостью тряхнул головой Кирилл. — Не отпираюсь.

— Прямо скажем, хорошая работа, — медленно и уважительно произнес Масуров.

— Отметку принимаю, — уже серьезно сказал Кирилл. — Как аванс.

— Вот что, Кирилл. Немцы большой бензосклад сварганили в смолокурне возле Буд, рассказывают пленные. И покоя не дают командирам отрядов — взорвать да взорвать. Решил посоветоваться с тобой, — вскинул Лещев глаза на Кирилла. — Что-то же ты надумал, раз полез туда?

— Надумал. Пусть спокойно свозят горючее. Трогать их не надо. Хоть из всей Европы пусть бензин свозят. А начнут заправляться, тогда — костер.

— И Трофим говорит то же. Сговорились? Раз так, давайте так. Костер, значит, за тобой, Кирилл. — Лещев приподнял ладонь, как бы говоря: об этом все. — Мы вот к тебе с чем. Немцы, сообщили нам, собираются угнать в Германию скот.

— Слышал о том и я, — сказал Кирилл. — Вместо тяжелораненых скот вывозят. Слышал.

— Должен был слышать. Дело у тебя под боком происходит. В загоны колхоза «Новая жизнь» немцы согнали большое поголовье. Это километров двенадцать севернее тебя. Обобрали все деревни вокруг. Даже телки теперь не найти. А к зиме идет. Выпустим из рук скот, будет плохо населению, и отрядам нашим лихо придется. Твоему тоже.

— Наверное.