Птицы войны

— Значит, это будет продолжаться вечно! Мы ненавидим и боимся их, поэтому готовим новое оружие… Они в ответ боятся нас, ненавидят. И самолет над нейтральными водами — для них угроза. Его уничтожают…

Саволайнен попытался подбодрить девушку.

— Я уверен, надежда есть. Дай мне время, на днях я что-то узнаю…

Хильда допила вино и поднялась, расправляя юбку.

— Матиас, Мария, я хочу вас поблагодарить за участие. Вы мне стали как родные, помогли пережить это трудное время. Знаете, я рада, что приехала в Хельсинки. Иначе, наверное, мы бы не встретились с Эриком. Не знаю, что бы я делала без него!

Мария крепко обняла Хильду.

— Эрик отличный парень, смотри — не упусти.

— Уж постараюсь, — впервые за весь вечер улыбнулась девушка. — Мне пора.

Саволайнен окрыл дверь в кабинетик Марии, где стоял телефон.

— Хильда, мне нужно сделать звонок в редакцию. Подожди, мы тебя подвезем  до отеля.

Девушка взяла свою сумку.

— Спасибо, Матиас, я хочу пройтись.

— Но на улице дождь!

— Ничего. Я люблю такую погоду.

Мария сняла с вешалки свой красный плащ с капюшоном.

— Возьми хотя бы плащ.

Хильда, поблагодарив, обняв на прощание финских друзей, накинула на голову капюшон и вышла из ателье.

Накрапывал дождь, шелестели мокрые кусты, улицы были безлюдны. Хильда шла по бульвару, думая о словах Марии. Да, боль, которую нам причиняют, отнимая близких, невозможно забыть. Война, как древний скандинавский уроборос — змей, кусающий себя за хвост. Как вырваться из этого убийственного круга? Простить врага? Но разве это не признание слабости? Эрик говорит, что мы должны восстановить доверие, которое когда-то было у России и Европы. Он пацифист и выступает за сокращение вооруженных сил и расходов на оборону, за прекращение военного сотрудничества с Америкой. Пока это только студенческие выступления, но ведь они и меняют политику. Так говорил отец.

Если Эрик решится делать политическую карьеру, Хильда поможет ему. Такие люди нужны в парламенте — честные, добрые, скромные. Конечно, будет непросто пробиться, это дело нескольких лет…

Думая об этом, Хильда подошла к железнодорожному мосту, за которым начиналась улица, ведущая к университетскому кампусу. Выходя из ателье, она  не заметила, как за ее спиной из-под навеса автобусной остановки шагнул коренастый мужчина в шляпе. Из-за шума дождя она не слышала его тяжелой поступи и, поднимаясь по скользким ступеням моста, не подумала обернуться, когда за ее плечом возникла тень незнакомца.

— Нет ли спичек?

— Простите…

 Недоумение, попытка осознания, ужас, погружение в кошмар — Хильда пережила этот переход за две или три секунды, которые понадобились Кравецу, чтобы опрокинуть ее на перила, схватить за лодыжку и сбросить с моста.

Она летела, и ее мозг перестал анализировать реальность, воспринимая происходящее как внезапно случившийся сон. Хильда увидела рассвет над бескрайним пространством свинцово-серой воды, низко над водой летящий шведский самолет-разведчик «Дуглас». Сквозь радиопомехи звучал голос диспетчера. Это был чужой язык, но Хильда понимала каждое слово:

— Экипаж ДС-3, вы нарушили воздушную границу СССР… Экипаж ДС-3 — следуйте за бортом пограничной службы… Экипаж ДС-3, требуем подчиниться приказу.

Но шведский самолет не поворачивал, он уходил в сторону нейтральных вод.  И тогда в небе показался советский истребитель, стремительно приближаясь, накрывая «Дуглас» своей тенью.

— Огонь!

Хильда упала на рельсы. Боль взорвала ее изнутри, но за мгновение до гибели она успела увидеть, как шведский самолет, охваченный пламенем, падает в воду.

* * *

— Башня Олимпийского стадиона имеет высоту семьдесят два метра семьдесят один сантиметр. Именно на такую длину метнул копье рекордсмен Матти Ярвинен на Олимпийских Играх 1932 года, — молодая женщина-экскурсовод подвела группу советских спортсменов к башне стадиона. Мужчины задрали головы, оценивая высоту, а девушки-спортсменки продолжали украдкой разглядывать костюм и туфельки экскурсоводши.

— Чаша стадиона достигает в длину двести сорок три метра и в ширину сто пятьдесят девять метров. Внутренний вид арены напоминает древние стадионы античности…

Нестеров встал поближе к Саксонову.

— Ну что, Коля? Айда? Лучше момента не будет…

Саксонов почесал бритый затылок, украдкой глянул на часы.

— Бовин узнает — убьет.

— Дрейфишь? А еще фронтовик!

За стенами стадиона слышался гул толпы болельщиков, голос комментатора оглашал результаты, — шли соревнования по легкой атлетике. Экскурсоводша с приятным северным акцентом продолжала рассказывать:

— Стадион построен по проекту двух архитекторов: Юрьё Линдегрена и Тойво Янтти. К нынешней Олимпиаде все спортивные объекты были обновлены и перестроены.

Нестеров потянул Саксонова за рукав.

— Пошли, пока они на башню лезут… Лучше случая не будет. Скажем, что потерялись.

— Ладно. Черт с тобой!

Когда группа подошла к башне, Нестеров и Саксонов незаметно отделились от экскурсии, замешались в толпу возле кассовых окошек и уже через минуту скрылись за углом здания.