Публичное одиночество

Единственный эффективный способ борьбы с подобным – отсутствие всякой борьбы. Если начать всерьез обсуждать все романы, которые мне приписывали – от Софи Лорен до Пенелопы Крус, – можно умом двинуться. С самим собою я давно разобрался: отношения с женщинами никогда не были для меня свидетельством мужской доблести или вопросом престижа… (II, 57)

(2009)

Интервьюер:К тому времени, когда Вы женились на манекенщице Московского дома моделей Татьяне Соловьевой, у Вас сформировалось уже четкое представление о том, какая женщина Вам нужна и по форме, и по содержанию?

Да, абсолютно.

И она полностью соответствовала вашему идеалу?

Этого я бы не утверждал, но Татьяна настолько от окружающих отличалась, что была мне интересна.

Злые языки говорят, что у вас произошел недавно разрыв, причем очень серьезный…

Да нет, это неправда. (I, 137)

ТАРАНТИНО

(2000)

Интервьюер:На нынешний Московский кинофестиваль приезжает Квентин Тарантино. Говорят, у Вас с ним сложные отношения?

Сложных отношений у меня с ним не может быть по определению. Тарантино получил «Пальмовую ветвь» в Каннах, хотя она, по словам Жиля Жакоба и отзывам в прессе, должна была достаться «Утомленным солнцем».

Но при чем тут Тарантино?

Он снял картину, которая получила «Пальмовую ветвь». И слава богу! Другой разговор, что лучше всего этого не знать. Например, когда директор фестиваля подходит в день закрытия и поздравляет, дескать, случилось. И ты после этого, тая от радости, одеваешься. А потом выясняется, что ничего не произошло.

Вот и все.

С тех пор я железно знаю, что если твоя картина находится в конкурсе, то в последний день фестиваля надо просто уезжать из города и возвращаться лишь перед началом церемонии. Тогда нет обманутой надежды.

Ведь нечаянная радость – самая замечательная… (II, 32)

(2005)

Интервьюер:Когда Тарантино победил в Каннах с «Криминальным чтивом», а «Утомленным солнцем» достался второй приз, Вы были сильно разочарованы, говорили об антигуманности картин Тарантино. А в прошлом году не без удовольствия приветствовали его в Москве.

Недавно я снова внимательно смотрел «Убить Билла» и наслаждался абсолютной раскованностью режиссера, его вольным обращением с музыкой, изображением, диалогами.

Это полет!

Он как маленькая девочка, которая сидит перед зеркалом с маминым макияжем.

И я понял, каким образом выстраивалась логика каннского жюри в тот год. Понимаете, самолеты летят по разным воздушным коридорам. Ни один из них не лучше и не хуже другого. Но в тот момент это «другое» (плюс политика, плюс то да сё) показалось жюри интереснее классического кино, которое я представляю.

Я принял Тарантино как поэта, мастера городского романса. У него есть талант. Но это не исключает того, что мои внутренние ценности остались в неприкосновенности. Не потому, что я ортодоксально держусь руками за древко знамени, которого уже нет. Я открываю Бунина, Чехова, Достоевского, Набокова – и понимаю: все правильно, это ОНО!

Для многих будет большим откровением, что Вы можете получать удовольствие от «Убить Билла».

Это почему же?

Не вяжется ваш высокодуховный образ с фильмами, полными, так сказать, крови и насилия.

Я же смотрю «Убить Билла» не взором офонаревшего подростка! Я смотрю, как это сделано! И у меня восторг вызывает, например, история с гробом! Нет, ну это же надо! А история с мечами, а мультипликация!

За всем этим есть талант и живая улыбка. Когда Ума <Турман> подмигивает на крупном плане, я понимаю, что он посылает мне намек. Он не считает меня идиотом, он считает меня заговорщиком!

Так что не удивляйтесь, пожалуйста, что мне нравится Тарантино!

Свои картины Вы ему показывали?

Их ему Джек Николсон показывал. «Рабу любви», например. (I, 117)

(2009)

Вопрос:Скажите, пожалуйста, Вы до сих пор ненавидите Квентина Тарантино?

Не верьте слухам!

Квентин Тарантино был моим гостем на Московском международном кинофестивале.

Разве Вы не знали? (XV, 41)

(2010)