Публичный дом тетушки Марджери

Ропот в рядах ребятни мгновенно притих, они внимательно слушали, что им скажут, и словно готовились к неведомому сигналу:

– Здравствуйте, мои хорошие! –  улыбнулась Марджи. В ее голосе звучала незнакомая мне доселе теплота. Старуха говорила каждое слово с таким трепетом и любовью, будто не к чужим детям обращалась, а к родным. – Вы уж простите, что в этом году я приехала немного раньше праздников. Обычно мы встречаемся с вами в канун Нового Года. Но эта зима несет свои перемены в жизнь каждого из нас, поэтому я решила заглянуть в гости уже сегодня.

Дети внимательно слушали обращение старушки, но едва ли они осознавали до конца то, о чем именно она говорит. Разве что те, что постарше, лет пятнадцати в самом углу комнаты смотрели на богатую госпожу более осмысленным глазами. Интересно мы им тоже будет куклы и машинки дарить? Но проследивший за моим взглядом Ричард пальцем указал на четвертый, слегка приоткрытый мешок, из которого торчали корешки книг.

– А теперь подарки! – звонко и совсем не по-старушечьи крикнула Мардж, и ребятня, ожидавшаяся этой реплики, сорвалась со своих мест и побежала к нам.

На мгновение мне стало страшно, если вся орава накинется на мешки всем скопом, но бдительные воспитателя остановили эту лавину, выстроив жаждущих подарков деток в несколько очередей.

Ко мне по-одному подходили мальчишки и девчонки, преданно заглядывали в глаза, надеясь на свершение новогоднего чуда, которого ждали весь год. Я поздравляла их с наступающим праздником и вручала очередную коробку, а сама с трудом сдерживала слезы и продолжала улыбаться.

Сколько из этих лишенных родительской любви и ласки крох были плодом купленных ночей в Квартале? Знает ли этот голубоглазый мальчуган, что его отец, возможно, один из лордов, управляющий Страной? А подозревает ли эта златокудрая малышка, жадно обнимающая подаренного пупса, что могла бы вырасти в доме богатого помещика?

Почему их бросали матери? От того, что не хотели воспитывать или потому, что решили подарить свободу таким путем?

Отдавая последнюю коробку из мешка, я поклялась себе, что ни за что не буду рожать в Квартале. Лучше быть изнасилованной, потерять силу и возможность родить навсегда, чем отдаться по любви и обречь ребенка на рабство или жизнь без семьи.

Уже у самого порога, перед отъездом обратно в столицу, ко мне подбежала Кати. В одной руке она держала новенькую куклу, а во второй бумажную, самодельную открытку, с криво наклеенной елочкой и нацарапанными с ошибками поздравлениями:

– Это вам, – улыбаясь, отдала она ее мне. – С новым годом!

Дрожащими руками я приняла подарок и, едва сдерживая себя, приобняла кроху. Каких трудов стоило трехлетней девочке вырезать и склеить эту скромную и неказистую поделку? Наверняка огромных.

Я очень плохо помнила, как мы садились в экипаж. Мои глаза застилали соленые слезы, которые я была не в силах смахнуть. Где-то на грани сознания я отдавала себе отчет в том, что нужно улыбаться и не показывать детям своих настоящих чувств.

Уже выехав на дорогу, я пересилила себя и спросила Мардж:

– Зачем? – я смотрела и не понимала мотивов ее поступка. – Зачем вы привезли меня к этим детям?

– Чтобы хоть кто-то продолжал иногда навещать их, когда меня не станет, – глухо отозвалась старуха. Ее голос терялся где-то в мехах шубы. – Им не важна сумма привезенных подарков, им нужно лишь немного внимания. Знать, что о них помнят.

– И почему вы решили, что это должна быть я?

– А кому как не тебе? – вопросом на вопрос ответила она. – Ты знаешь цену свободы, и, я надеюсь, скоро выйдешь за пределы Квартала вольной женщиной. И я верю, что на свободе ты найдешь один день в году, чтобы перед праздником заехать в приют.

Эти слова были для меня откровением. Неужели все так плохо, если Мардж начала рассуждать так, будто уже завтра готова лечь в гроб?

– Вы так говорите, словно уже собираетесь на тот свет.

– Доктор Стоун, – обратилась она к сидящему до сих пор молча Деймону. – Расскажите Торани о моем здоровье.

Я взглянула на Стоуна. Друг детства смотрел стеклянными глазами в пол кареты, почти не моргая. Он был глубоко погружен в себя после встречи с детьми, и резкий оклик Мардж выдернул его из собственных мыслей:

– Вы слишком рано себя хороните, – отозвался он. – При благоприятном течении терапии вы можете прожить еще несколько лет.

Старуха молча махнула на него рукой, будто не веря его утешениям.

Всю обратную дорогу я думала, что за годы работы в Квартале никто так и не разгадал Мардж до конца, разве что Ричард знал о ней немного больше остальных.

Ее боялись, она всегда держала всех на расстоянии и казалось, могла удавить за лишний медяк. Она носила стальную маску и никому не показывала ни единой слабости и вот, словно предвидя конец, скинула искусную личину, почти сросшуюся с ее кожей за долгие годы.

– Дети в приюте были хорошо одеты, – сказал Дей уже перед въездом в Квартал. – Гораздо лучше, чем любого выросшего в доме радости с матерями...

Старуха нахохлилась, будто ворона, и довольно неохотно ответила, словно не хотела сознаваться в благом деле: