Публицистика 1918-1953 годов

Городок Каравассара… — в действительности Карвазарас.

Двое ее детей (конечно, незаконных и некрещенных)… — оба ребенка Айседоры Дункан: дочь Дердри (от режиссера Гордона Крэга, р. 24 сент. 1906 г.) и сын Патрик (от предпринимателя Патриса Зингера, р. 1 мая 1910 г.) погибли в апреле 1913 г. в автомашине, упавшей в Сену.

Горький^*

Иллюстрированная Россия. — 1936. — № 28. — 4 июля. — С. 1–2, 4.

Я уже это писал…

 — Бунин кратко повторяет свой рассказ о Горьком из «Записной книжки» (Иллюстрированная Россия. — 1930. — №№ 21, 22, 23. — 17, 24, 31 мая; см. с. 326–329 наст. изд. и коммент. к ним).

Чуть не в тот же день между нами возникло что-то вроде дружеского сближения… — 14 апреля 1899 г. Бунин писал брату Юлию: «В Крыму видел Чехова, Горького (с Горьким сошелся довольно близко, — во многих отношениях замечательный и славный человек)…» (цит. по кн.: Бабореко А. К. И. А. Бунин. — С. 73). Потом эта оценка Буниным Горького была повторена в письме к Телешову: «Был в Крыму, прогуляться и посмотреть на литераторов — там были Чехов, Горький — славный и интересный человек…» (Письмо от 23 апреля 1899 г. — см.: Переписка с Н. Д. Телешовым // Лит. наследство. — Т. 84, кн. 1. — С. 489).

…показал мне… карточку своей жены с толстым, живоглазым ребенком на руках— жена Горького Е. П. Пешкова (урожд. Волжина, 1878–1965); сын Максим (1897–1934).

«Доколе же Ты…» —неточная цитата из Библии: «Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою?» (Иов, 7: 19).

…Андреев, Скиталец и прочие «Подмаксимки»… — в то время был широко известен шарж художника Коки (Н. И. Фидели) «Подмаксимовики», где Горький был изображен в виде большого гриба, от корня которого отходили три маленьких гриба: Л. Андреев, С. Скиталец и Бунин.

Мы получали в «Сборниках Знания»… — см. «Заметки» (Последние новости. — 1929. — 9 ноября; с. 311 наст, изд.) и коммент. к ним (с. 595–596).

Мы с женой лет пять подряд ездили на Капри… — впервые Бунины прибыли на Капри в марте 1909 г. Устроились в отеле «Пагано» по совету М. Ф. Андреевой и прожили там 8 дней, «почти не разлучаясь с милым домом Горького» (письмо Бунина А. Е. Грузинскому 21 марта (3 апреля) 1909 г. — РГАЛИ, ф. 126, оп. 1, ед. хр. 126, лл. 6–7). В ноябре 1911 г. Бунины вновь на Капри, остановились в отеле «Квисисана». Бунин пишет брату о Горьком: «…А что до красноперого, то необходимость ходить к нему выбивает из интимной тихой жизни, при которой я только и могу работать, мучиться тем, что совершенно не о чем говорить, а говорить надо, имитировать дружбу, которой нету, — все это так тревожит меня, как я и не ожидал. Да и скверно мы встретились: чувствовало мое сердце, что энтузиазму этой „дружбы“ приходит конец, — так оно и оказалось, никогда еще не встречались мы с ним на Капри так сухо и фальшиво, как теперь!» (Цит. по кн.: Бабореко А. К. И. А. Бунин. — С. 177). Через год — 16 (29) ноября 1912 г. Бунины опять приезжают на Капри и находятся здесь по апрель 1913 г. В этот приезд отношения между писателями теплее, чем в предыдущий. В письме Ю. А. Бунину от 19 марта (1 апреля) 1913 г., правленном и дописанном Буниным, Вера Николаевна говорит о Горьком и Е. П. Пешковой: «Отношения с ними нежнее. Предлагали поселиться у них, — вообще дружба!» (Там же. — С. 207).

В начале апреля 1917 года мы расстались с ним дружески.

 — См. дарственную надпись на книге «М. Горький. Статьи 1905–1916 гг.»: «Любимому писателю и другу Ивану Алексеевичу Бунину А. Пешков. 2-ое апреля 17 г. Светлое Христово воскресенье. Петроград» (Летопись жизни и творчества А. М. Горького. — М., 1959. — Вып. 3: 1917–1929. — С. 27).

В день моего отъезда из Петербурга он устроил огромное собрание в Михайловском театре… — 3 (16) апреля 1917 г. праздновалось открытие выставки картин финских художников, на которое собрался «весь Петербург».

Когда я уходил, он… обнял меня, крепко поцеловал, — на вечную разлуку, как оказалось… — После этого писатели действительно не встречались. В конце апреля 1917 г., когда Горький приехал в Москву, остановился у своей жены Екатерины Павловны, она сказала Бунину по телефону: «Алексей Максимович хочет поговорить с вами». Бунин ответил, что «говорить нам теперь не о чем, что я считаю наши отношения с ним навсегда кончеными».

Письмо в редакцию (об обыске в Германии)^*