Публицистика 1918-1953 годов

«Попытка французов восстановить священные права людей и завоевать свободу обнаружила только их бессилие… Развращенное поколение оказалось недостойно этих благ… Что мы увидели? Грубые анархические инстинкты, которые, освобождаясь, ломают все социальные связи и с непреодолимою яростью торопятся к животному самоудовлетворению… Явится какой-нибудь могучий человек, который укротит анархию и твердо зажмет в своем кулаке бразды правления…»

Это укоры и пророчества (столь дивно оправдавшиеся на Наполеоне) принадлежат певцу «Колокола» — Шиллеру…

Хороши замечания и герценовские:

«Мир не знал разочарования до Великой французской революции… Пессимизмом, пришедшим в мир, он обязан ей…»

А Великая английская революция?

«Кромвель, величайший лицемер и злодей, казнит Карла и губит миллионы людей, уничтожает ту самую свободу, за которую он будто боролся… Меняются формы, но не сущность… То же было и во Франции с ее Маратами и Робеспьерами, в Испании, в Америки, в России… Посредством убийства осуществлять человеческое благо! Достигать равенства насилием, тогда как насилие есть самое резкое проявление неравенства! — „Не лгите, что вам дороги интересы народа, — вам дороги интересы свои…“»(Толстой).

А 1848 год?

«Я утратил все верования… Я разуверился в канонизированномчеловечестве. О, если бы плакать, молиться, написать проклятие — мой эпилог к 1848 году!» (Герцен).

Герцен вообще немало жаловался:

«Первый, с кем я так доверчиво беседовал в Германии, вырвавшись из России с ее сыском и николаевщиной, был — шпион… Республика — и первым делом виза, паспорт! — Старик, французский аристократ, сказал мне:

— Вы, русские, или полные рабы или анархисты, и поэтому еще долго не будете свободны…»

Герцен признается, что это было сказано неплохо. Однако, разочаровавшись во всем, он ухватился за Россию. Он наговорил немало высоких слов о миссионерах «Скифов», откуда и вытекло столько интеллигентских пошлостей вплоть до Белых, Блоков, Софийских «евразийцев». Весьма использовали его и большевики… Счастье Герцена, что не дожил он до наших дней!

Канонизированная Россия — чем это лучше канонизированного человечества?

«Нам каждая шелудивая кучка пригодится!» — говорят «Бесы» Достоевского.

Социальные

перевороты, насаждение социализмапри посредстве антисоциальныхлюдей! Разин, Пугачев, вообще «вольница», буйный элемент, босяк, прирожденный убийца, преступник, разрушитель— и мечты о построениивысших форм общественной жизни! Странные затеи! Как же им не проваливаться? Неужели и четырехлетний российский коммунизм не заставит об этом задуматься?

Уголовная антропология выделяет преступников случайных: это то, что называется «обыкновенные люди», случайно оскорбленные жизнью и случайно совершившие преступление; и они никогда не бывают рецидивистами, они чужды антисоциальных

инстинктов…

Совершенно другое преступники «инстинктивные», преступники душевнобольного склада. Эти всегда как дети, как животное, и главнейший их признак, коренная черта — жажда разрушения, антисоциальность…

Вот преступница, девушка. В младенчестве перенесла менингит. В детстве упорна, капризна. С отрочества резко начинает проявляться воля к разрушению: рвет книги, бьет посуду, жжет свои платья: — «Какое чудное пламя!» Много и жадно читает, любимое чтение — страстные, запутанные романы, опасные приключения, бессердечные и дерзкие подвиги, разбойные и ухарские. Влюбляется в первого попавшегося, привержена дурным половым наклонностям. И всегда чрезвычайно логична в речах, ловко сваливает свои поступки на других, находчива. Лжива так нагло, уверенно и чрезмерно, что парализует сомнение тех, кому лжет…

Вот преступник, юноша. Прошлое лето гостил на даче у родных. Ломал деревья, рвал обои, бил стекла, осквернял эмблемы религии, всюду рисовал гадости… Все кругом были в ужасе от него — и он раз сознался, что это-то и подстегивает его чуть ли не больше всего на подобные проделки. Типично антисоциален…

И таких примеров — тысячи.

В мирное время мы как-то забываем, что весь мир кишит этими выродками, атавистическими натурами, и огромное количество их сидит по тюрьмам, по желтым домам. Но вот наступает время, когда «державный народ» восторжествовал… Двери тюрем и желтых домов распахиваются настежь, жгутся архивы сыскных отделений — начинается вакханалия… Русская вакханалия превзошла, как известно, все, до нее бывшие, и весьма изумила и огорчила даже тех, кто звал на Стенькин утес, послушать то, что «думал Степан». Странное изумление! Степан не мог думать о социальном, Степан был «прирожденный преступник», по выражению уголовной антропологии, — прочтите его клиническую характеристику хотя бы у Костомарова. Что такое Русь? «Полудикие народы… их поминутные возмущения, непривычка к законам и гражданственности, легкомыслие и жестокость…» (Пушкин). Вот и вышло: — «Сперва меньшевики, потом грузовики, а там и большевики…» — «Товарищ, подержите мои семячки, вон ктой-то идет, я ему в морду дам…» — «Бей в грудь, у ево грудь слабая!»