Публицистика

Отвечающий за весь народ по определению должен быть социалистом, и значит, новый лидер будет строить «левую» экономику. Но помнящий о том, что народ в целом состоит из отдельных и противоречивых представителей по определению должен быть либералом, и, значит, новый лидер будет строить либеральную политику.

Нынешняя власть всё делает ровно наоборот, но не признаётся никому.

В мышлении, поведении и поступках нового лидера не будет ничего сектантского.

В споре западников и славянофилов он будет Пушкиным.

Он будет свободен и независим во всяком своём суждении.

Риторика и практика в случае нового лидера не будут столь различны и даже взаимоисключающи, как это обстоит на сегодня.

Он будет наглядно мужественным человеком, то есть ежедневно готовым к лишению свободы или к насильственной смерти.

С первого же шага он продемонстрирует готовность отвечать за Россию всем своим существом, и не отделять своей судьбы от судьбы Родины.

И не думайте, что это высокие слова.

Когда увидите нового лидера, сразу поймёте, о чём речь, и почувствуете разницу с тем, что было совсем недавно.

Если он придёт, этот лидер.

Никто не гарантирует нам его приход. Пока есть только определённые гарантии, что никаких лидеров не появится вообще, а Россия провалится в тартарары.

Зла не хватает

Вряд ли русские либералы глупые люди, но ведут они себя, словно изо всех сил желают таковыми казаться.

Речь естественно о том, как воспринимается история всякой тирании в России и предпосылки её появления. А воспринимается тирания как рукотворное деяние некоего конкретного маниака, жаждущего мести, крови, массовых убийств.

В то время как приход деспотии в Россию является нерукотворной, но совершенно понятной реакцией на то, какие мы есть.

Вот живём мы себе, хлеб жуём, смотрим вокруг, беды не ждём.

Страна наша красивая и обильная. Совершает она такое количество зла, что удивительно, как земля ещё не разверзлась под нами.

Россия, к примеру, является одним из самых известных экспортёров рабов, детских и взрослых органов. Ежегодно в нашей стране пропадает 15 тысяч детей, и если мы всерьёз себе представим хоть на мгновение, что с ними происходит после того, как их воруют — нам прямой путь в психбольницу.

Но мы же не представляем.

Россия последние лет десять выдерживает стабильный показатель — один миллион семьсот тысяч абортов в год; но недавно это чудесные цифры вновь начали расти.

И это что — женщины делают аборт? Это мужчины всё для этого сделали, и в прямом смысле и в переносном. И делают это один миллион семьсот тысяч раз ежегодно. Постоянство какое!

По сути, нас можно всем народом поместить в одно большое лукошко, а оттуда высыпать в натуральную, огромную, кровавую, вонючую кашу из мёртвых эмбрионов, чтоб мы там захлебнулись.

Заварили кашу — жрите теперь её сами.

А чего, если в течение каждого года мы с лёгкостью обгоняем пресловутый 1937-й год, когда было расстреляно 700 тысяч человек.

Я вообще удивлён, что Бог нас любит, ведь Он нас любит.

Он же должен нас ненавидеть. Он имеет все основания взять человека за ноги и ударить головой об угол. Сказать при этом: заколебал, слушай.

Плюнуть и уйти.

…Это мы ещё не всё перечислили.

Большие чины МВД говорят о трёх миллионах беспризорных, и тут же оговариваются: три или четыре. Они не могут сосчитать! Миллион больше, миллион меньше.

И мы как-то научились иронично эти цифры воспринимать, с пожатием плеча: знаем, мол, слышали сто раз, сколько можно уже.

Ещё чины говорят о том, что каждые пять лет тысяча русских родителей убивает тысячу собственных (не усыновлённых, а своих!) детей, хотя мы всё вспоминаем только про одну тупую американку.

Брошенным, униженным, физически изуродованным, изнасилованным и проклятым просто нет числа в нашей земле. И мы пока лишь о детях говорим, не беря в расчёт презираемых стариков и дивизии девок на панелях половины планеты.

Мы что, всерьёз думаем, что мы вот так и будем блядовать и зверствовать, а нас никто не остановит?

Как бы не так.

Вот только потоп устраивать технологически сложно, и ни у какого вулкана лавы не хватит на всю страну; а утихомирить нас обязательно нужно.

Поэтому придёт тиран. Не симулякр со строгими скулами и трёхугольными бровями, а натуральный, эсхатологический.

Безусловно мы жаждем не жестокости, но Отца, который и накажет, и пожалеет.

Да, Отец неизбежно отнимет нашу глупую и злую жизнь, но он и поплачет о нас потом. Мы же знаем, что он очень жалостлив.

Когда у Иосифа Сталина погибла (вроде бы застрелилась) жена, Светлана Аллилуева, — он очень переживал, искренне. По всему дому расставил её портреты. Ночами поднимал водителя, и просил вести его на кладбище, где сидел один по несколько часов у могилы. Плакал, говорят.

Отец угробит нас, а потом будет сидеть у нашей могилы и верить в то, что мы хорошие.

Ничего нам больше и не надо. Мы же знали, что мы нехорошие, а тут такое незаслуженное отношение.

Это мы при жизни и на людях умеем весело и бурно изображать, какие мы добрые, и деятельные, и щедрые, и обаятельные, и любящие.