Пучина

- Это Фидель, это Фидель, - говорила Грисельда, натыкаясь на наши гамаки. Она вышла во двор в одной рубашке, закутавшись с головой в темную шаль; дон Рафаэль следовал за ней.

Алисия тревожно окликнула меня в потемках из соседней комнаты:

- Артуро, слышишь? Кто-то приехал!

- Да, но ты не беспокойся, лежи. Это хозяин. Во фланелевой рубашке и с непокрытой головой я вышел во двор. Под бананами с зажженным факелом прошла группа людей. Послышался звон цепи причалившей лодки, из которой выскочили два вооруженных человека.

- Что здесь случилось? - сказал один из них, обнимая Грисельду.

- Ничего, ничего! Почему ты вернулся в такое время?

- Кто остановился у нас?

- Дон Рафаэль и его знакомые: мужчина и женщина.

Франко и дон Рафо дружески обнялись и вместе с другими вошли в кухню.

- Я очень беспокоился: сегодня вечером я вернулся в Ато Гранде со стадом и узнал, что Баррера посылал сюда людей. Мне не дали уехать на лошади, но, как только началась попойка, я взял лодку и - был таков. Зачем приезжали эти разбойники?

- Отнять у меня галантерею,- скромно ответил дои Рафо.

- И чем кончилось дело, Грисельда?

- Ничем, но могла завязаться драка, потому что приезжий полез на них с ножом. Ужас! Мы так кричали!.. Проходи в дом, - прибавила хозяйка, бледная, дрожащая,- и пока согреют кофе, вынеси свой гамак на террасу: в комнате со мной спит сеньора.

- Ничего не придумывайте, мы с Алисией уйдем под навес,- произнес я, выходя на террасу.

- Вы здесь не хозяин, - ответила Грисельда, - Познакомьтесь, это мой муж.

- Ваш покорный слуга, - отвечал тот, обнимая меня. - Можете на меня положиться. Для меня достаточно, что вы друг дона Рафаэля.

- А если бы ты видел, с какой он женщиной приехал! Румяная, как мерей! 1 [1 Мерей -тропический грушевидный плод.] А руки - только шелк кроить. Она научит меня всем модам.

- Можете распоряжаться вашими новыми слугами, - повторил Франко.

Он был худ и бледен, среднего роста, немного выше меня. Его фамилия соответствовала его характеру 2; [2 Франко - по-испански откровенный.] лицо и слова его были, впрочем, не так красноречивы, как сердце. Благородные черты лица, правильное произношение и манера подавать руку указывали на хорошее воспитание и обличали в нем человека, не выросшего в пампе, а пришедшего в нее.

- Вы уроженец Антиокии?

- Да, сеньор. Я некоторое время учился в Боготе, поступил потом в армию; меня назначили в гарнизон Арауки, но я дезертировал после ссоры с капитаном. Оттуда я и приехал с Грисельдой, расчистил усадьбу и теперь не оставлю это ранчо ни за что на свете. - И он повторил: - Ни за что на свете!

Грисельда сделала кислую гримасу, но промолчала. Под предлогом, что ей нужно одеться, - она выбежала встречать мужа полураздетой, - она ушла к себе, загораживая ладонью колеблющийся огонек свечи.

Больше она не возвращалась.

А тем временем старая Тьяна разожгла сложенный из трех камней очаг, над которым висел на проволоке котел. В теплом мерцании света мы сели в кружок на корни бамбука и черепа кайманов, служившие сиденьями. Приехавший с Франко мулат дружелюбно оглядывал меня, положив на голые колени двустволку. Одежда на нем промокла, он засучил штаны и выжимал из них воду на мускулистые икры. Звали его Антонио Корреа. Это был сын Себастьяны; спина мулата была так широка и так крепка была его грудь, что он походил на туземного идола.

- Мама,- сказал он, почесывая голову, - какой это смутьян распустил в поместье у Субьеты слух насчет товаров дона Рафо?

- В этом ничего нет худого. Без рекламы - плохая торговля.

- Да, но зачем он ездил туда ночью, когда приехали гости?

- Я почем знаю! Наверно, нинья Грисельда посылала.

На этот раз Франко сделал гримасу. После короткого молчания он спросил:

- А сколько раз сюда приезжал Баррера, мулатка?

- Я не считала. Мое дело - кухня.

Выпив кофе и осведомившись у дона Рафо о наших дорожных приключениях, Франко спросил Себастьяну, возвращаясь к своим обычным домашним заботам:

- А что делают Мигель и Хесус? Свиней в хлев загнали? Ворота у корралей починили? Сколько коров дают молоко?

- Только две с большими телятами. Остальных нинья Грисельда распорядилась выпустить: уже появились москиты и насмерть заедают телят.

- А где же эти лодыри?

- У Мигеля жар. Не знаю, чем и лечить его: я сорвала пять верхних листьев боррахи 1, [1 Борраха - огуречная трава.] - если снизу срывать, от них тошнит. Сварила настой, а Мигель не пьет. Он собирается уехать на каучуковые разработки. Все играет в карты с Хесусом, а этот тоже только и думает, как бы уйти!

- Так пусть убираются сию же минуту в лодке Субьеты и больше не возвращаются. Я не потерплю у себя на ранчо ни сплетников, ни соглядатаев. Пойди в каней 2 [2 Каней - большая хижина без стен, с крышей из пальмовых листьев.] и скажи, что я их рассчитал и что ни они мне ничего не должны, ни я им.

Когда Себастьяна вышла, дон Рафаэль осведомился о положении дел в поместье Субьеты:

- Правда, что у него дела совсем плохи?

- Да, Баррера все перевернул вверх дном,- ни тени того, что было прежде. Жить там стало немыслимо. Лучше б уж сразу сожгли усадьбу.