Пуля для певца

Арбуз поморщился и пальнул в приемник. Аппарат замолчал, и из соседнего помещения, которое, судя по мокрым следам около двери, было ванной, раздался хриплый голос Самоедова:

— Да заткнись ты, сучка драная!

После этого прозвучала оплеуха, и сучка заткнулась, а Самоедов продолжил:

— Что, падлы, за Самоедовым пришли? Имейте в виду, у меня тут две девки, так что, если сунетесь, я их убивать начну. Я знаю, вы там сильно благородные, так что отваливайте, а то я их пришью.

Арбуз посмотрел на Романа, потом на остальных и сказал:

— Это тебе только кажется, что ты их пришьешь. Это мы сейчас пришьем твоих прошмандовок вместе с тобой. Ты лучше скажи, где Лиза.

Самоедов помолчал, а потом ответил:

— А Лиза ваша тоже здесь! И я ее первую на ленточки резать начну.

Роман посмотрел на Арбуза и отрицательно покачал головой.

Арбуз усмехнулся и кивнул.

— Лиза у тебя, говоришь? — громко сказал Роман. — Ну так пусть она за тебя попросит.

Боровик фыркнул и зажал рот рукой.

Роман облегченно улыбнулся и сказал:

— Дырку тебе от бублика, а не Лизу!

Боровик не выдержал и захохотал.

— А что вы там ржете, козлы? — злобно выкрикнул Самоедов.

— Как-то вы, Адольф Богданович, неизящно выражаетесь, — укоризненно произнес Роман. — Вроде человек культурный, в организациях разных состояли… Или вы притворялись? Ну, не хотите открывать, тогда пеняйте на себя.

Роман посмотрел на Арбуза и тихо сказал:

— Не хочется его убивать. Он мне живой нужен.

— А девок тех, что там визжат, хочется? — ответил Арбуз.

— Тогда стреляем поверху.

И все трое, отойдя подальше, открыли огонь.

От двери летели щепки, из ванной были слышны испуганные крики массажисток, мат Самоедова, звуки разбивающегося стекла и фаянса и плеск воды.

Наконец Самоедов крикнул:

— Ладно, сдаюсь!

Арбуз ударил ногой в раскуроченную дверь, и все увидели, что голый Самоедов сидит в углу за большой расколотой пополам ванной, а обе его шлюхи прижались к батарее и дрожат крупной дрожью. В общем, картинка была симпатичная.

Роман, не глядя на Самоедова, спросил:

— Где Лиза?

— В подвале. — Самоедов с ненавистью посмотрел на него. — Нужно было грохнуть тебя еще тогда, когда ты закочевряжился по зонам ехать.

Роман развел руками:

— Что поделаешь, сделанного не воротишь. А говоря попросту, поезд ушел. Так что можешь теперь грызть ногти на ногах.

Он пошел к лестнице, которая, судя по всему, вела в подвал. Спустившись до самого низа, Роман действительно оказался в просторном подвале и увидел в дальнем его углу стальную дверь, запертую на массивный засов. Подойдя к ней, он осторожно постучал.

— Тук-тук, кто в теремочке живет? — негромко спросил он.

— Открывай скорее, я в туалет хочу! — раздался оттуда радостный голос Лизы.

Когда Роман отодвинул засов, дверь распахнулась, ударив его по лбу, и мимо него вихрем пронеслась Лиза, на лице которой было написано сильнейшее нетерпение. Она скрылась за другой дверью, находившейся в противоположном углу подвала, и Роман, потирая ушибленный лоб, крикнул ей вслед:

— Поаккуратнее бы! Убьешь ведь…

Ответа не последовало.

Через некоторое время дверь в туалет отворилась, и на пороге показалась Лиза, которая вытирала мокрые руки длинной полосой бумажного полотенца.

— Ура моему спасителю! — провозгласила она и, отбросив полотенце, бросилась Роману на шею.

Обняв Лизу, Роман вдохнул запах ее волос и спросил:

— Страшно было?

— Немножко… — ответила Лиза, положив голову ему на плечо.

Потом она отстранилась и, посмотрев Роману в глаза, добавила:

— Только Самоедову было страшнее, чем мне. Надеюсь, вы его не убили?

— Нет. Но его участь будет пострашнее.

— Тогда пойдем наверх, я хочу кое-что ему сказать.

Глава 19

КАЖДОМУ — СВОЕ

Как-то уж так повелось, что все влиятельные люди строят себе дома за городом, на природе. Тот, кто всю жизнь провел в деревне и по горло сыт ее унылыми прелестями, рвется в город. А тот, кому надоел асфальт, ряды каменных домов, пыль и шум, наоборот, стремятся за город и обустраиваются там в меру своих финансовых возможностей.

Партийные боссы, высокопоставленные чиновники, состоятельные предприниматели, удачливые жулики, а также криминальные авторитеты — все они, как только у них появляется достаточное количество денег, строят себе загородные виллы и живут там, наслаждаясь свежим воздухом, пением птичек и прочими пасторальными вибрациями.

Яков Михайлович Тягайло, он же Тягач, пожилой, но еще крепкий мужик, криминальный авторитет, к мнению которого прислушивался даже городской смотрящий, не был исключением из общего правила и давно уже обзавелся фазендой, поскольку любил подчеркивать свою старорежимность, которую считал признаком солидности и основательности. Он не признавал всяких там новомодных офисов и практически безвылазно сидел в своей, как он выражался, берлоге, выбираясь из нее только в случае крайней необходимости. Оттуда и делами руководил.

Берлога была под стать хозяину.