Пулковский меридиан

Во второй половине июня инженер Товстиков привел к больному председателю заводского комитета Григорию Федченке человека, имевшего до него спешное дело. Это был организатор больших военных авторемонтных мастерских, английский технолог на советской службе, человек с хорошими связями в руководстве Петрокоммуны, гражданин Блэр.

Старый путиловец, только что прибывший домой после страшных происшествий на Красной Горке, сильно хромал; мало того, тяжелый снаряд разорвался слишком близко от него в роковую минуту; его довольно серьезно контузило. Врачи предписали ему покой.

Категорически отказавшись отправиться в какую-нибудь из только начавших создаваться здравниц, — а уж тем более лечь в больницу! — Григорий Николаевич томился бездельем у себя на Овсянниковском.

Дуня, жена, добыла от отца из Пулкова старое парусиновое раскладное кресло. Его устанавливали теперь по утрам в сыром палисадничке за домом, и хозяин, положив больную ногу на табуретку, целыми днями читал в нем то последние газеты, то какие под руки попадались книги.

Впрочем, что значит «целый день»? Ежедневно сюда к нему приходили десятками свои заводские: одни — просто навестить, другие (большинство) — по всяким срочным и несрочным делам. Рабочие тогда только-только начали брать управление предприятиями в свои руки. Все было им еще внове, все — непривычно, диковато. Каждый сведущий человек казался совершенно незаменимым. Вот заболел Федченко, и — как без него обойтись? Приходилось поминутно направлять к нему людей за советами, распоряжениями; то за тем, то за другим.

Не смогли без него разрешить и тех двух вопросов, которые интересовали бойкого английского инженера.

Вопросы были, по правде говоря, несложными. Авторемонтные мастерские нуждались в кое-каком инструменте, а достать его теперь было негде. На Путиловце он имелся, по заводская администрация сомневалась, имеет ли она право делиться такой ценностью с другими предприятиями.

— Это очень забавно! — пожимал плечами Дориан Блэр. — Я понимаю, когда у нас там, в Англии, фирма Джонсон не желает ни в чем помочь фирме Сандерсон и обратно. Мы живем на конкуренции. Но здесь, у вас? Признаюсь, я-таки ничего не понимаю… Кроме того — у меня же есть довольно солидные… ходатайства. Так сказать — рекомендации.

Григорий Федченко, надев очки, проглядел эти «рекомендации». Они и впрямь были солидны. «Товарищ Блэр! — виднелось поверх остальных размашистая резолюция, — обратись от моего имени к путиловцам или обуховцам. Они тебе помогут. Г. Зиновьев».

Удивленно пожав плечами, Федченко не стал возражать.

Второй вопрос оказался еще более легким. Английский инженер на русской службе был великим болельщиком вело-мотоспорта, одним из основателей рабочего союза велосипедных гонок. Он хотел бы учредить при знаменитом старом заводе одну из ячеек своего общества. Он выражал надежду, что препятствий для этого не должно возникнуть: ведь такие же точно ячейки работают уже и на «Электросиле» и на «Русскобалтийском». Советскому рабочему пришло время овладеть и этим превосходным делом!

Григорий Николаевич, признаться, слегка растерялся, столкнувшись с такой неожиданной для него идеей. Хорошо-то оно хорошо, но… никогда еще ему не приходилось иметь дело с подобными замыслами… Он вопросительно поглядел на Товстикова — тот был сам хороший мотоциклист-любитель: «Как по-вашему, Алексей Сергеевич?»

Алексей Сергеевич пожал плечами: «Помилуйте, товарищ Федченко… не знаю, как вы, а на мой взгляд — чего же лучше?»

— Ну, что ж? — не совсем уверенно проговорил Федченко. — Коли так… завком, думать надо, возражать не будет…

После этого всплыло и третье «дело».

— Рабочий союз велосипедных гонок, — все время улыбаясь золотыми зубами, быстро, на довольно хорошем русском языке говорил Блэр, — этот союз случайно получил информацию, из которой следует, что сын уважаемого председателя завкома, — this lovely boy, этот миляга-парень Дженька, совершил недавно поистине героическое путешествие на велосипеде! О! Он отправился на поиски раненого отца на фронт… О, замечательно! Какое благородное стремление! Но это еще — не все… Главное в том, что эту сорокаверстную поездку парнишка умудрился совершить на чудовищно архаической машине. Ха-ха! Рудж и Ковентри, механики!.. Англия! Восьмидесятые годы прошлого века! О, но! Баснословно! Это — абсолютный рекорд. «Рабочий союз велосипедных гонок» постановил наградить необыкновенного чемпиона настоящей современной машиной, она стоит за вашим коттеджем; я пригнал ее на завод, а оттуда мы с Алексеем Сергеевичем привели ее сюда… Это — «дукс», русская марка, но очень хорошая… К сожалению, ни «энфильда», ни «свифта» в распоряжении союза в данный момент не оказалось…

Этот поворот событий крайне смутил и встревожил Федченку. Он нахмурился. Выдумка англичанина пришлась ему не по сердцу: она напоминала какую-то «благодарность», какого-то «барашка в бумажке».

— Ну нет, гражданин Блэр, — начал он, — вот уж это дело у нас никак не получится…