Пунктирная линия (журнальный вариант)

— Старик сказал мне, что вместе с ним подделывали и сбывали продовольственные карточки двое — Петр Поляков и Анфиноген Климачев. Климачев давно умер. Ты, может быть, помнишь — после войны он был зампредом райисполкома? Второй — Поляков — умер совсем недавно. — Корнилов перелистал тетрадь, нашел некролог Полякова. — Видишь, Капитон Григорьевич даже не успел вклеить сообщение о его смерти. Я думаю, Романычев и с повинной явился, узнав, что последний сообщник умер. То ли он боялся его, то ли жалел.

— Какую из этих бумажек ты мне можешь дать?

— Любую. Сделаем ксерокопии.

— Тетрадочку бы скопировать,

— Ты обратил внимание на листки с именами «во здравие» и «за упокой»?

— Эти имена я записал, — сказал Лежнев. — Начну теперь клевать зернышко за зернышком. Только вот зернышки, чувствую, все горькие будут.

13

Круг знакомых у покойного Капитона Григорьевича был узок. Это и облегчало и усложняло работу по розыску. Не требовалось много времени, чтобы опросить людей. Но что, если эти беседы не дадут результата? В какие двери тогда стучаться?

К удивлению сотрудников отдела, с матерью Дмитрия Алексеевича Бабушкина и протоиереем Владимирского собора отцом Никифором Корнилов решил побеседовать сам. Бугаеву поручил опросить шофера экскурсионного автобуса, на котором Бабушкин с Романычевым ездили в Гатчину, и попытаться отыскать кого-то из экскурсантов. Бабушкин на удивление подробно и ярко описал внешность всех, кто ездил с ним на экскурсию, но пользы от этого не было никакой — кто из них откуда, где работает, сказать он, естественно, не мог. У него лишь создалось впечатление, что, кроме старика, все были приезжие.

Только одна зацепка показалась Корнилову серьезной: Бабушкин запомнил, как молодая женщина, узнав, что в одном из домов на Фонтанке жила знаменитая актриса Савина, сказала соседке по креслу: «А у нас в поселке имение Савиной!»

Где было имение этой актрисы, и предстояло выяснить майору Бугаеву. А потом попытаться отыскать молодую женщину, приехавшую в Ленинград из этого местечка. Хорошо, если в городе она остановилась в гостинице, а не у родственников или знакомых.

Капитану Филину Корнилов поручил проверить, ездил ли экскурсовод с субботы на воскресенье за город? С кем? И в какое время в понедельник вернулся?

С председателем Совета ветеранов труда и войны должен был встретиться участковый инспектор.

Корнилов начал с отца Никифора. Выяснил в Совете по делам религий его телефон и условился о встрече.

— В покоях он, милый человек, — сказала опрятная старушка, когда полковник спросил протоиерея. — Ждет тебя. Пойдем, провожу.

Отец Никифор вышел Корнилову навстречу. Одет он был, как говорили раньше, в партикулярное платье — в серый, едва заметную полоску костюм. Аккуратно подстриженная, слегка курчавая темно-русая борода скрывала галстук. Глаза его смотрели спокойно, доброжелательно. Протоиерей усадил полковника в кресло и сам сел напротив. Корнилов обвел взглядом комнату. Высокий, красного дерева, шкаф с книгами, маленький письменный стол. На стене — картина. Ничто, кроме церковных книг на одной из полок в шкафу, не напоминало, что это кабинет священника.

— Отец Никифор...

— Никифор Петрович... — Улыбнулся священник. — Мы, наверное, будем о мирских делах говорить? Так вам привычнее. — Отец Никифор излучал доброжелательность.

— Может статься, что я потревожил вас понапрасну, — сказал Корнилов и достал фотографию Романычева. Положил на столик перед отцом Никифором. Священник взглянул на снимок и перевел взгляд на Корнилова. Полковник решил, что он видит Капитона Григорьевича в первый раз.

— Да-а... — разочарованно протянул Корнилов. — Я надеялся, что этот старик вам знаком. Он живет недалеко от вашего собора, человек верующий.

— Да, верит в господа нашего, — спокойно ответил отец Никифор. Так спокойно, что Корнилов не выдержал и от души рассмеялся.

— Ну и выдержка у вас, Никифор Петрович!

Священник тоже улыбнулся.

— А у вас смех хороший. Добрый. Вам, наверное, трудно в милиции служить?

— Ох и трудно! — улыбнулся Корнилов и, посерьезнев, сказал: — Я понимаю, Никифор Петрович, у вас с прихожанами свои отношения, свои тайны. Я не собираюсь их касаться. Но Романычев погиб.

— Боже праведный! — потемнев лицом, прошептал священник и перекрестился.

— Старика убили. А за два дня до смерти он приходил, — Корнилов хотел сказать «покаяться», но понял, что в его устах это слово прозвучало бы нелепо. — Приходил ко мне. Признался в тяжком преступлении.

Он начал пересказывать священнику историю Романычева, но отец Никифор остановил полковника.