Пурпурные реки

— Чем ширяетесь?

Тот все еще плевался кровью:

— Че…чего?

Карим прижал пистолет посильнее.

— Я спрашиваю, какие у вас дурики?

— Амфет… таблетки… и еще клей…

— Какой клей?

— «Ди…Диссопластин».

— Где он?

— В мешке для мусора… там, возле холодильника.

Карим попятился, не сводя глаз ни с раненого вожака, ни с остальных, стоявших к нему спиной, и держа их на мушке. Левой рукой он опрокинул мешок, и оттуда высыпались тысячи ампул, таблетки и тюбики с «Диссопластином». Подобрав тюбики, он пересек ангар и выдавил весь клей на пол рядом со скинами. Попутно он пинал их в икры, в спины и отшвыривал подальше брошенные ножи.

— А теперь повернитесь и слушайте меня, парни! Сейчас вы сделаете легкую зарядку: будете отжиматься на руках — за мое драгоценное здоровье! И девки тоже. А ну, все живо, руки — в клей!

Ладони скинов дружно зашлепали по «Диссопластину», который брызгал между пальцами. На третьем шлепке их руки намертво прикипели к битуму. Скины корчились на полу, выворачивая запястья, но встать никто не мог.

Карим подошел к вожаку, сел рядом, скрестив ноги в позе «лотос», и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Теперь его голос звучал почти нормально:

— Где вы были вчера ночью?

— Это… это не мы!

Карим насторожился. Он усмирил скинов из чистой бравады и задал свой вопрос лишь для проформы, в полной уверенности, что они не имеют никакого отношения к осквернению могилы. И вот, нате-ка, оказывается, этот что-то знает. Араб нагнулся к парню.

— Ты о чем?

Бритый с трудом приподнялся на локте.

— О кладбище… Это не мы.

— Откуда же тебе известно?

— Мы… мы там ошивались…

У Карима мелькнула мысль: значит, Крозье раздобыл свидетеля. Наверно, кто-то еще утром сообщил ему, что скинов видели около кладбища. И комиссар послал его, Карима, к этим бандитам, не обмолвившись ни единым словом! Ладно, с ним он разберется позже.

— Давай говори!

— Ну… мы туда наладились…

— В котором часу?

— А хрен его знает… Часам к двум, что ли…

— Зачем?

— Да так… коней валить. Мы искали строительные бытовки… Хотели отмудохать черножопых…

Карима передернуло.

— Ну, и?..

— Ну, значит, топаем мимо кладбища… Глядим, а решетка-то открыта… И какие-то тени… выходят из склепа…

— Сколько их было?

— Вроде… вроде двое.

— Описать сможешь?

Парень хихикнул.

— Ты что, трехнулся? Мы ж были бухие!

Карим врезал ему по вывернутому уху. Скин подавил крик и только приглушенно зашипел от боли.

— Итак, их приметы?

— Да темно ж было, как у негра в жопе!

Карим призадумался. Теперь он был абсолютно уверен, что в склепе орудовали спецы.

— Ну а дальше?

— А хрен его знает, что там было дальше. Мы сразу усекли, что надо делать ноги, а то навесят на нас и это дельце… из-за Карпантра.

— Это все? Больше ничего не видели? Какие-нибудь мелочи?

— Какие еще мелочи — посреди ночи! Все как вымерло…

Кариму представилась глухая тишина кладбищенских аллей, единственный фонарь — робкое белое пятнышко в полумраке, приманивающее ночных бабочек. И банда бритоголовых наширявшихся ублюдков, горланящих нацистские марши. Он повторил:

— И все-таки?

— Ну… Чуть позже… мы вроде засекли тачку восточной марки, «Ладу» или типа того… Она шла со стороны кладбища. По Сто сорок третьему шоссе…

— Цвет?

— Бе…белый…

— Особые приметы?

— Она… она была вся в грязи…

— Номер запомнил?

— Мать твою, мы ж не легаши какие-нибудь!..

Карим двинул его каблуком в район селезенки. Парень скорчился, извергая кровавую рвоту. Полицейский встал и отряхнул джинсы. Все, больше ему здесь делать нечего. Он слышал за спиной жалобные завывания других скинов. Это действовал клей. Наверняка ожог третьей или четвертой степени. Карим приказал главарю:

— Будь любезен явиться в комиссариат Сарзака. Сегодня же. Дашь письменные показания. Скажи, что ты от меня, и тебя примут как дорогого гостя.

Скин послушно кивал трясущейся головой. В глазах его застыл испуг, точно у загнанного зверя.

— Зачем… зачем ты так, парень?

— Затем, чтоб ты покрепче запомнил, — тихо сказал Карим. — Сыщик — это всегда проблема для таких, как ты. Но сыщик-араб — это самая хреновая из всех проблем. Попробуй еще раз тронуть араба, и я тебя познакомлю с проблемой под названием «сыщик-араб». — Карим последний раз двинул его ногой. — Усек?

И лейтенант пятясь вышел из ангара. По пути он прихватил свой «глок».

Сев в машину, он рванул с места и остановился, лишь проехав несколько километров, в какой-то роще, чтобы прийти в себя и подвести итоги услышанному. Значит, склеп вскрыли до двух часов ночи. Злоумышленников было двое, и они, вполне вероятно, уехали в машине восточноевропейской модели. Карим взглянул на часы: он едва успеет составить рапорт. А расследование придется вести самым серьезным образом: объявить розыск преступников, проверить все водительские права, опросить людей, живущих вдоль шоссе № 143…

Но мыслями Карим был уже далеко. Он выполнил поручение Крозье. Теперь комиссар должен предоставить ему свободу действий. И он сможет вести расследование сам, как сочтет нужным — например, выяснить, кем же был мальчик, умерший в 1982 году.

III

11