Пушкин

К этому времени уже написано стихотворение «Картина (Сонет)», которое потом будет названо «Мадона», завершающееся строкой «Чистейшей прелести чистейшей образец». Оно для русской культуры станет знаковым: это своеобразная эмблема любовно-эстетического отношения поэта к его избраннице.

В Москву Пушкин приезжает вместе с Вяземским и останавливается в его доме. Навещает смертельно больного дядю Василия Львовича. Тот, увидев племянника и коллегу, вдруг оживает для профессионального разговора: «Как скучен Катенин!» — отзывается он о критических статьях известного поэта и критика, опубликованных в «Литературной газете».

Так прощаются два Пушкина. На следующий день Василий Львович угасает в возрасте 64 лет. Похороны оплачивает племянник.

Траур по дяде отдаляет свадьбу. И вообще над нею нависает угроза. Наталья Ивановна устраивает будущему зятю «нелепую сцену», как он о том пишет княгине Вере Вяземской, добавляя: «Ах, что за проклятая штука счастье!».

Пушкину надо ехать в Нижегородскую губернию, и на прощание он пишет невесте: «Если ваша матушка решила расторгнуть нашу помолвку, а вы решили повиноваться ей — я подпишусь под всеми предлогами, какие ей угодно будет выставить, даже если они будут так же основательны, как сцена, устроенная ею мне вчера…». И дальше, уже без сарказма, с отважной прямотой: «Во всяком случае Вы совершенно свободны; что же касается меня, то заверяю вас честным словом, что буду принадлежать только Вам, или никогда не женюсь».

С юга по Волге поднимается холера. Но Пушкина это не останавливает. Вяземский и Погодин провожают его. По дороге он видит, что Макарьевская ярмарка, проходившая в Нижнем Новгороде, уже разогнана страхом холеры. Возвращаться Пушкин считает малодушием — он едет, как потом напишет в своих записках, словно на поединок. 3 или 4 сентября прибывает в наследственное имение Болдино, само название которого впоследствии станет символом бурного вдохновения и фантастической литературной продуктивности.

XVIII

Небогатый одноэтажный дом с мезонином. Но тихо. Степь кругом. Соседей ни души. Можно вволю ездить верхом и писать. Настроение Пушкина противоречиво: то он рад тому, что убежал от жизни, то снова скучает по ней. Эта непрерывная смена намерений и создает необходимый ритм письма. У человека-мира два полюса: склонность к уединению и общительность. Напряжение между ними — источник творения. Той осенью оно достигло максимума — в этом возможное объяснение болдинского прорыва.

7 сентября готово стихотворение «Бесы» — самое, быть может, тревожное из пушкинских произведений. Новый трагический символ потом даст имя пророческому роману Достоевского. «Закружились бесы разны…» — это отзовется и в русской поэзии ХХ века, особенно в блоковских «Двенадцати».

А уже на следующий день рождается «Элегия», исполненная мудрости и философского стоицизма. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…» — в этом стихе поначалу было «мыслить и мечтать», но замена глагола укрупнила смысл, придала ему парадоксальную новизну. Необходимость страдания — это опять-таки предсказывает «достоевскую» этику. А финал трогательно прост:

И может быть — на мой закат печальный

Блеснет любовь улыбкою прощальной.

9 сентября с налету пишется повесть «Гробовщик», герой которой, Адриян Прохоров, переезжает с Басманной (неподалеку от которой родился автор) на Никитскую (где обитает его невеста). И тут же автор получает желанное послание: под текстом «Гробовщика» в тетради значится: «Письмо от Nat.». Письмо не сохранится, но главное его содержание станет известно из письма Пушкина к Плетневу того же дня: «Сегодня от своей получил я премиленькое письмо; обещает выдти за меня и без приданого».

Теперь можно и пошутить: «Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать». И закончить письмо к другу весьма игриво: «Прости ж, моя милая».

Затем пишется «Сказка о попе и работнике его Балде». При жизни поэта опубликована не будет, да и потом, чтобы протащить ее в печать, Жуковский самочинно заменит «поп толоконный лоб» на «купец Кузьма Остолоп». Сатира на лиц духовного звания недопустима.

Далее — проза. «Станционный смотритель». Еще одна новая экологическая «ниша» русской прозы. С главного героя Самсона Вырина начнется литературная история «маленького человека». Хотя глубинный смысл повести все-таки в том, что маленьких людей не бывает. Так ее прочтет Достоевский и свою интерпретацию вложит в уста Макара Девушкина в «Бедных людях».

Рассказчик в новой пушкинской прозе не тождествен автору. «Я» здесь совсем не то, что в «Евгении Онегине». Для «Гробовщика» и «Станционного смотрителя» придумывается особенный фиктивный «соавтор». Поначалу он назван Петр Иванович, но вскоре станет Иваном Петровичем и получит фамилию Белкин. 20 сентября к двум повестям добавится «Барышня-крестьянка», а до и после нее стремительно пишутся строфы «Евгения Онегина».