Пушкин ad marginem

Переводам Делятра предпослан биографический очерк о Пушкине, в котором автор, не сообщая ничего нового для современного читателя, с несвойственной ныне деликатностью сообщает: «Все биографы покрывают молчанием причины смерти Пушкина. Нам остается последовать их примеру. Ограничимся лишь сообщением, что Пушкин, полагая справедливо или несправедливо, что ему изменила жена, вызвал на дуэль того, кого подозревал в нанесении бесчестия. На этой дуэли он получил смертельную рану. Его отвезли домой, и он прожил еще два дня в жестоких мучениях»[153].

Свой перевод «Онегина» Делятр сопровождает восемьдесят одним примечанием. Эти своего рода комментарии целесообразно подразделить на реальные, словарные и историко-литературные. Так, к первым относятся пояснения переводчика к текстам «… но вреден Север для меня», «… под небом Африки моей», или, например, довольно забавное замечание к стихам:

Руссо (замечу мимоходом)Не мог понять, как важный Грим

Смел чистить ногти перед нимКрасноречивым сумасбродом.

Комментируя стихи, Делятр писал: «Руссо, желавший изменить общество, начал с одежды. Так поступали все великие реформаторы. Так поступил в восемнадцатом столетии Петр Великий, так в наши дни поступает турецкий султан Махмуд. Руссо отказался от парика, и все современники последовали его примеру, а вместе с париком отказались и от грубых средневековых идей. В результате появился современный костюм, родиной которого стал Париж. Весь мир усвоил парижскую моду… но единство в одежде может повлечь единство мер, денежных единиц, языка. Куда мы прийдем по этому пути? Может статься, через несколько веков все народы сольются в единый народ! Как прав Пушкин, – с неожиданным пафосом восклицает Делятр, – что придавал большое значение моде!»[154].

Занятным, но уже по другой причине, представляется комментарий ко второй строке XXVII-й строфы третьей главы, где идет речь о «вечернем самоваре». Делятр по поводу этого предмета поясняет: «Mashina che serve a scaladar l’acqua per il te’»[155]

– «Машина, которая служит для нагревания воды к чаю».

В другом месте примечательно пояснение к стихам «Да та, которая грустна и молчалива, как Светлана»: «Svetlana e’una rinomata per la sua bianchezza e per la una Potenza» – «Светлана – фея, известная своей бледностью и могуществом». При этом никакой отсылки к балладе В. A. Жуковского у переводчика нет.

Впрочем, наряду с курьезными комментариями есть весьма важные, тем более, что они отсутствуют у самых авторитетных комментаторов пушкинского романа. Например, в примечании в IX строфе третьей главы автор пишет: «Густав де Линар, герой прелестной повести баронессы Крюднер». У Делятра примечание, касающееся красавицы Амалии Крюднер, чей портрет Людовик I, король Баварии (1825–1848), внес в свой «расписной сераль»[156], дополняется пикантными подробностями: «Gustavo de Linard, romanzo di Madama di Krudner la celebra amica di Alessandro I e istigatrice della Santa Alleanza» – «Густав де Линар, герой романа мадам Крюднер, известной подруги Александра I и вдохновительницы Священного союза».

В примечании к XII строфе третьей главы, где есть строка о «задумчивом Вампире» Пушкин отметил: «Вампир» – повесть, неправильно приписанная лорду Байрону»[157]. Делятр же указывает имя автора «вампира» – личного секретаря Байрона и его домашнего доктора Джона Вильямса Полидори.

Не тривиальной и весьма любопытной кажется отсылка Делятра к оде Сафо в его примечаниях к XVI строфе той же главы «Онегина», где Пушкин рисует состояние влюбленной Татьяны:

Тоска любви Татьяну гонит,И в сад идет она грустить,И вдруг недвижны очи клонит,И лень ей далее ступить.Приподнялася грудь, ланиты

Мгновенным пламенем покрыты,Дыханье замерло в устах,И в слухе шум, и блеск в очах…

Делятр полагает, что эти стихи «imitazione della famosa ode di Saffo, il senso e’questo…» – «подражание известной оде Сафо, содержание которой таково…», при этом он дает итальянский перевод греческого текста, который в русской версии может звучать так: