Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…». По следам «Непричесанной биографии»

Духовной жаждою томим,В пустыне мрачной я влачился, —И шестикрылый СерафимНа перепутьи мне явился.Перстами легкими как сонМоих зениц коснулся он.Отверзлись вещие зеницы…

(III, 30)

Милость Императора не осталась без ответа. Шла об этом речь или нет, но стремительно разворачивавшаяся в Чудовом дворце ситуация не могла не вызвать у Пушкина ответных нравственных обязательств. И действительно, с сентября 1826 г. в его творчестве исчезают эпиграммы, затрагивающие Императора и его приближенных, прекращается неуважительная трактовка религиозной тематики, не встречаются более проникнутые политическим романтизмом стихотворения (подобные юношеским «К Лицинию» и «Кинжал»):

И он к устам моим приник,И вырвал грешный мой язык,И празднословный, и лукавый,И жало мудрыя змеиВ уста замершие моиВложил десницею кровавой.

Наконец, результатом беседы было осознание Пушкиным высокой нравственной миссии, возложенной на него Императором, как на первого поэта России. Ощущение опального поэта, незаслуженно отлученного от столичной жизни и находящегося в оппозиции к власти, сменяется ощущением первого

поэта, творчество которого не только благосклонно признается, но и получает благословение первого лица Российской Империи:

И он мне грудь рассек мечом,И сердце трепетное вынулИ угль, пылающий огнем,Во грудь отверстую водвинул.Как труп в пустыне я лежал…

(здесь прямая параллель с тем, что Пушкин скажет впоследствии в стихотворении «Друзьям»: «Текла в изгнаньи жизнь моя…») —

Как труп в пустыне я лежал,И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, Пророк, и виждь, и внемли,Исполнись волею Моей,И, обходя моря и земли,Глаголом жги сердца людей».

(III, 30–31)

8 сентября 1826[161].

К слову о датах. Даты под пушкинскими стихотворениями не всегда означают время их создания. Нередко Пушкин ставил дату для того, чтобы соотнести содержание стихотворения с тем или иным знаменательным событием, случившимся именно в этот день. Например: 19 октября – день лицейской годовщины, 26 мая – день рождения Пушкина (эта дата поставлена к стихотворению «Дар напрасный, дар случайный») и т. д. Такого рода даты несут особую смысловую нагрузку: прочитываемый в их свете поэтический текст обретает дополнительный смысл, как правило, ускользающий без учета этой даты, без понимания того, с каким важным событием соотносит поэт метафорику и образность стихотворения.

Тем же вечером 8 сентября

После встречи с Пушкиным Император Николай отправился на бал, устроенный в его честь французским посланником герцогом де Мармоном.

А что Пушкин? Никто его не ждал. Никто не знал о его приезде. В Москве он не был пятнадцать лет, с самого детства. И он отправился по единственно знакомому ему адресу – на Басманную, к дяде Василию Львовичу. Ему хотелось отоспаться, снять нервное напряжение последних дней и часов, обдумать, наконец, всё то, что случилось…

Тем временем на балу Император произнес свою знаменитую фразу насчет умнейшего человека в России. Нетрудно представить удивление присутствующих: это о Пушкине-то, поэте-вольнодумце, сосланном покойным Государем! А ведь от вольнодумства – прямой путь к тому, что произошло в декабре прошлого года. Многие поплатились за 14 декабря каторгой, пятерых казнили. И вот, оказывается, Пушкин – умнейший…

Молодежь в душе ликовала. А знакомый Пушкина Сергей Александрович Соболевский (соученик младшего брата поэта – Льва) как был в бальном наряде, в бальных туфлях, тотчас бросился разыскивать Александра Сергеевича. Он нашел его у Василия Львовича и уговорил отправиться к нему. Василий Львович не стал удерживать племянника.

С. А. Соболевский

На квартире Соболевского произошел эпизод, о котором тот впоследствии не раз рассказывал. Пушкин хотел достать листки с какими-то стихотворениями (как позже выяснилось, о казненных декабристах) и, не найдя их, не на шутку встревожился: не выронил ли он их во дворце? В конце концов (по словам Соболевского, после часа поисков), листки нашлись. Пушкин действительно их выронил, но к счастью, не во дворце, а в доме Соболевского[162]. Пушкин облегченно вздохнул…

Рассказ Соболевского чрезвычайно любопытен. Из него следует, что еще до приезда в Москву Пушкин написал какие-то стихотворения о повешенных декабристах, которые после встречи с Царем уничтожил.