Пушкин, потомок Рюрика

Итак, Рюрик прибывает со своею дружиною в Новгород. Он свободно владеет славянским языком и общается с новгородцами без толмачей. И при всем том поклоняется славянскому верховному богу-громовержцу Перуну, а не Одину — главе скандинавского божественного пантеона, как все норманны. Неужели после появления Рюрика со своим войском, будь он шведом, датчанином или норвежцем, в русском языке не осталось бы следов иноязычных слов? Язык — самый беспристрастный историограф, он, подобно лакмусовой бумажке, реагирует на все социальные и экономические явления, происходящие в обществе. Да и откуда им было взяться, чужим словам и обычаям, если варяги-русь были славянами?

Сам Александр Сергеевич полагал, что «язык славянорусской имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими: судьба его была чрезвычайно счастлива».

Есть еще одно поистине бесценное свидетельство о языковой общности славян и варягов-русь. Летописец Нестор оставил такую запись: «А словеньскый языкъ и рускый одно есть, от варягъ бо прозвашася русью, а первое беша словене; аще и поляне звахуся, но словеньскаа речь бе». Опять ключ к тайнам! Но его многие историки прошлого будто не замечали…

Существует и другая довольно убедительная версия, подтверждающая, что варяги-русь, а значит, и Рюрик — славянского происхождения. Еще в 1858 году русский историк Александр Васильев в книге «О древнейшей истории северных славян до времен Рюрика, и откуда пришел Рюрик и его варяги» привел немало любопытных исторических фактов в подтверждение своей версии: Рюрик, его братья и вся дружина были русы, славяне, и жили они у озера Ильмень, по берегам рек Варанды и Варяжи, имели с новгородцами общий язык и происхождение. От реки Варяжи (Воряжи), впадающей в Ильмень, и пошло название племени — «варяги», что логично и не противоречит древним обычаям нарекать племена «реки ради». «Во всех летописях мы читаем, — пишет историк, — и пришедше Словени седоша около озера Ильменя и нарекошеся Русь, реки ради Русы еже впадаеть въ озеро».

В молодые годы Александр Пушкин зачитывался «Историей государства Российского» Карамзина, только что увидевшей тогда свет. Прочел ее, по его же словам, «с жадностию и со вниманием». «Древняя Россия казалось найдена Карамзиным, как Америка — Коломбом», — заметил поэт.

Кстати, Пушкины упоминаются в «Истории государства Российского» двадцать один раз!

И под пером КарамзинаРодною славой прозвучало…

В пушкинских воспоминаниях о Карамзине есть и такие слова: «Некоторые из людей светских письменно критиковали Карамзина. Никита Муравьев, молодой человек умный и пылкий, разобрал предисловие… Мих. Орлов в письме к Вяземскому пенял Карамзину, зачем в начале Истории не поместил он какой-нибудь блестящей гипотезы о происхождении славян, т. е. требовал романа в истории — ново и смело!»

В истории правда превыше всего — вот главное для Пушкина. Историческая наука начала XIX столетия не располагала еще многими достоверными фактами и свидетельствами, полученными лишь в недавнее время и способными опровергнуть «норманнскую теорию».

Под впечатлением «Истории» Карамзина, которую поэт называл «подвигом честного человека», а возможно, и трудов Татищева (его более ранней «Истории Российской с древнейших времен»), Александр Пушкин пишет поэму «Вадим», к великому сожалению, так и не оконченную.

Летописные сказания сохранили имя Вадима Храброго, славянского князя, восставшего против варяга Рюрика и убитого им. Никоновская летопись указывает даже год восстания — 864-й. Пленителен и благороден у Пушкина облик юного князя, первым дерзнувшего подняться за «славянскую свободу».

На нем одежда славянинаИ на бедре славянский меч.Славян вот очи голубые,

Вот их и волосы златые,Волнами падшие до плеч…

Если следовать единственно признанной в пушкинскую эпоху версии о призвании варягов на Русь, все логично: Вадим восстает против завоевателей, готов «умереть за свободу Новгорода».

Другие грезы и мечтыВолнуют сердце славянина:

Пред ним славянская дружина;Он узнает ее щиты…

И нет ни малейшего сомнения, что так бы оно и было: свободолюбивые славяне, «народ нетерпеливый, старинной вольности питомец горделивый», изгнали бы чужеземцев, чему подтверждением и пушкинская поэма.

Вероятнее всего, борьба Вадима с Рюриком — это те самые княжеские усобицы и распри, которыми столь изобилует древнерусская история, — «и въста родъ на родъ», «воевати почаша сами на ся…».

…Славян кровавые скрижали…

Историкам будущего еще предстоит расчистить напластования поздних эпох, чтобы восстановить истинный смысл деяний наших пращуров. А значит — создать научно достоверную картину становления российской государственности.