Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали

– Я назову последнее из четырех требований Пушкина к власти – отстаивание стратегических государственных интересов. Юность поэта прошла в обстановке патриотической эйфории, царившей в стране после блистательной победы над Наполеоном. Однако в произведениях поэта не встретишь ноты примитивного квасного патриотизма. Пушкин четко разграничивал национальные интересы и национальные амбиции. А в период подавления варшавского восстания, когда Пушкина за поддержку решительных действий власти осудили почти все фрондеры-либералы, поэт, по свидетельству Комаровского, с горечью говорил: «Разве вы не понимаете, что теперь время чуть ли не столь же грозное, как в 1812 году?» Активное политическое вмешательство Запада в «спор славян» было не чем иным, как открытым покушением на суверенитет России. Давление, оказываемое на Россию, возрождало систему двойных стандартов. Нежелание России идти на односторонний пересмотр своих границ, закрепленных международными договорами, превращало страну в устах западных дипломатов в «жандарма Европы» и «тюрьму народов». Позиция Пушкина выражалась, конечно, не в защите монархии, но в страстном протесте против унижения государства Российского. Остается лишь восхищаться политической прозорливостью Пушкина, наблюдая за нынешним использованием Западом старых трафаретов, но уже в отношении Чечни, Грузии, стран Балтии.

Отвергнутый историограф России

В многогранной деятельности Александра Сергеевича Пушкина была область, которой сам поэт придавал огромное значение. Он был глубоким знатоком русской истории, занимался ее изучением и желанием создать панораму реальных исторических событий, потрясших Россию в конце ХУЛ – начале XVIII вв.

21 июля 1831 г. Пушкин писал Бенкендорфу: «Более соответствовало бы моим занятиям и склонностям заняться историческими изысканиями в наших государственных архивах и библиотеках. Не смею и не желаю взять на себя звание историографа после незабвенного Карамзина, но могу со временем исполнить давнишнее мое желание написать Историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III».

Период для российской истории крайне знаменательный. Один его этап – создание великой империи в европейских масштабах, овладение западными технологиями при ужесточении крепостничества, ликвидации патриаршества; с другой – провал страны в безвременье, приход к власти случайных, малообразованных людей.

В своих «Заметках о русской истории XVIII века» Пушкин необычайно точно охарактеризовал эту ситуацию в России: «Ничтожные наследники северного исполина, изумленные блеском его величия, с суеверной точностью подражали ему во всем, что только не требовало нового вдохновения. Таким образом, действия правительства были выше собственной его образованности, и добро производилось не нарочно, между тем как азиатское невежество обитало при дворе. Доказательства тому царствование безграмотной Екатерины I, кровавого злодея Бирона и сладострастной Елизаветы». Вот о каких этапах российской жизни Пушкин хотел написать в своей Истории государства Российского. А дальше шла бы история о двух нелегитимных правителях – Екатерине Великой и Александре I. О последнем он пишет: «Покойный государь окружен был убийцами его отца. Вот причина, почему при жизни его никогда не было бы суда над молодыми заговорщиками, погибшими 14 декабря. Он услышал бы слишком жесткие истины. NB».

О Екатерине II еще в 1822 г. Пушкин писал: «Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их за счет народа и унизила беспокойное наше дворянство… Самое сластолюбие сей хитрой женщины, утверждало ее владычество. Много было званых и много избранных, в длинном списке ее любимцев, обреченных презрению потомства». Таких оценок вы не найдете в современной Пушкину историографии России.

Пушкина крайне интересовала методология исторической науки. Он был против фетишизации законов развития общества, распространения особенностей западного образа жизни католической Европы на другие цивилизации. Специфика формирования отдельных территорий, отдельных народов должна занимать решающее место в исторических прогнозах. История не терпит сослагательного наклонения? Ох, как еще терпит. История и есть сослагательное наклонение. А во что оно реализовалось – не есть закономерность. Послушайте великие слова Пушкина:

«Россия никогда ничего не имела общего с остальной Европою; что история ее требует другой мысли, другой формулы, как мысли и формулы, выведенные из истории христианского Запада. Не говорите: иначе нельзя было быть.