Пусть духи спят

Ключ – громко сказано. Дверь запиралась изнутри на стальной засов. Для её открывания студенты-технари придумали нехитрое устройство – стальной прут, диаметром пять миллиметров, с одного конца, у которого был сделан пропил, шириной миллиметра два. После пропила на конце прута образовались два уха, через которые просверлили сквозное отверстие диаметром около одного миллиметра. В отверстие вставлялся кусок миллиметровой проволоки. Проволока являлась осью шарнира, на которой, между ушей прута устанавливалась двух миллиметровая пластина-язычок, длинной сорок миллиметров и шириной пять. Над отогнутой частью дверного засова, за которую берутся пальцами, задвигая или отодвигая его, просверлили отверстие. Отверстие маскировали деревянной заглушкой.

Ключ действовал просто.

Нужно было вынуть заглушку и просунуть прут в отверстие язычком вперёд. Пройдя дверь насквозь, язычок, падал, проворачиваясь на оси, и оказывался рядом с отогнутой частью засова. Оставалось только слегка потянуть дверь на себя и повернуть штырь вокруг своей оси. Язычок давил на засов, и дверь открывалась, не издавая ни малейшего звука. Петли и засов регулярно смазывались заботливыми студентами. Оставалось положить ключ на место, не забыть запереть за собой дверь на засов изнутри и вставить заглушку в отверстие.

Вот таким путём Максим и попал в здание общежития. Тихо ступая резиновыми подошвами кроссовок по ступеням, Максим добрался до своего этажа. Всё освещение коридора состояло из единственной лампочки, горевшей над выходом на лестничный марш. Комната Максима располагалась в левом крыле, полностью погруженном в темноту. Добравшись до двери, Максим вынул ключ, взялся за ручку и замер. Дверь со скрипом подалась внутрь комнаты.

– Да ну на…! – Не произвольно вырвалось у Максима. Он толкнул дверь, вошёл внутрь, хлопнул по выключателю:

– Ух ты ж …, – и замер.

Кровать блестела голой сеткой. Матрас, простыни, одеяло и подушка валялись на полу. Все дверцы письменного стола открыты, книги, тетради, фотографии, аудиодиски тоже на полу. Сверху лежал раскрытый тубус. Папки выпотрошены. Чистые листы ватмана раскатаны и заброшены под кровать. Раскрытыми оказались и готовальня, и коробочки со скрепками и кнопками. С кухонного стола сорвана клеёнчатая скатерть. Даже стаканчик для зубной щётки и мыльница, оказались опрокинутыми.

В течение нескольких секунд Максим раздумывал над случившимся, за тем выключил свет, тихо вышел из комнаты, закрыл её на ключ и остановился в раздумье. Постепенно до него начало доходить, что в его комнату вломились, внутри закипела злоба. «Кто?!», «Зачем?!», «Как проникли?!» и «Где, интересно, в это время находилась тётя Маша?!».

Максим, включил, вынутый из рюкзака фонарик, и двинулся к вахте, но его внимание привлекли грязные следы на полу. Следы привели его в туалет, где по полу разливалась большая мутная лужа. Так как туалет находился в самом конце коридора, то следами в коридоре был уляпан весь пол. Подходили они и к его комнате. Но дверь не выбита, а открыта. Значит или у злодея были ключи, или открыли отмычкой. Максим склонился над замком и внимательно осмотрел его. Замочная скважина сверху и снизу оцарапана чем-то острым. Отмычка. Ладно.

2

Тётя Маша, как всегда сидела у орущего телевизора, и пила чай с пирожками. Выпучив на Максима совиные глаза, она взвизгнула:

– Протасов!! Ты как попал в общежитие?!

Не отвечая на вопрос, Максим перемахнул через вертушку и, убавив громкость телевизора, двинулся к ней.

Глаза тёти Маши стали ещё больше. Закрывшись локтем, она затараторила:

– Ты чёй-то, Протасов? Ты чёй-то? Ни как пьяный? А ну…

– Погодите, тёть Маш. Трезвый я, абсолютно.

– А чего тогда, а?

– Кто ни будь из посторонних, был сегодня в общежитии? – Максим так глянул на тётю Машу, что она прекратила возмущаться и начала рассказывать.

– Тут, с утра, часов в десять, сантехники были, туалеты проверяли. Потом, значит, перед обедом, в одиннадцать часов, зам по АХЧ. Сказал, что завтра начнут готовить к ремонту коридоры. Потом, в три часа дня, может в полчетвёртого, штукатуры завезли известь и краску. А уже после десяти вечера, значит, я только закрыла дверь и обошла всё, мильцанер пришёл. Если б не удостоверение, то ни в жисть бы не открыла.

– Какой милиционер?

– Ну, такой, здоровый, в куртке и фуражке. Чё-то мне в нём не понравилось. Извинился, что поздно и удостоверением тычет. Говорит – «Работа». Сказал, значит, что новый участковый. Спросил, все ли студенты выехали. Я сказала, что ты тут ещё. Записал тебя, да спросил где комната. Потом сказал, что будут сигнализацию менять. Осмотрел, значит, весь первый этаж и ушёл.

– А, что за удостоверение?

– А я читала?

– Вы с ним по этажу ходили?

– Щас. Делать мне больше нечего, как по сто раз на дню по коридорам гулять. – Тётя Маша прищурилась. – А ты чёй-то выспрашиваешь тут всё, а?

– Да так. Пошёл в туалет, а там вода на полу и следы грязные. Вот и спросил.