Пусть льет

После, всякий раз, когда они встречались (поскольку встречи в Каннах неизбежны), он интересовался, по-прежнему ли она восхищается пейзажами Андалусии так же сильно, как раньше. Ее кодекс чести был бы нарушен, признай она нечто иное, нежели то, что да. Ее ответы сообщали ему огромнейшее удовольствие.

— А-а-ах! — в восторге восклицал он. — Ya ves?

[105] — потому что они заимели привычку разговаривать между собой по-испански.

У него была небольшая вилла в Ле-Канне, набитая мебелью и картинами, которые ему удалось вывезти из Испании, и Дейзи, бывало, приезжала туда под вечер и навещала его. Поскольку было широко известно, что время от времени он продает картины, чтобы жить дальше, она не сомневалась, когда однажды увидела Гойю, который ей нравился особенно, и спросила цену. Маркиз де Вальверде впал в редкую ярость.

— Андалусия не продается! — завопил он.

— Не говорите глупостей, — сказала Дейзи. — Я дам вам за нее хорошие деньги. Вам они нужны.

Но ее хозяин продолжал орать, утверждая, что скорее растопчет полотно, чем отдаст ей этого Гойю, какова бы ни была сумма, которую она была готова за него отдать. Понимая, что все это неистовство, будучи совершенно искренним, просто вызывалось ненормально развитой гордостью, которая управляет поведением испанского крестьянина или аристократа, Дейзи сделала дерзкое предложение.

— Мне нравится эта картина, — сказала она, — и если вы не хотите мне ее продавать, вы должны отдать мне ее просто так.

Маркиз в восторге улыбнулся.

— Все в этом доме — ваше, стоит только попросить, — ответил он.

В тот момент и началась их дружба. Человек этот великолепен, решила она, и неудивительно, что вскоре они из неразлучных друзей превратились в страстных любовников. Дейзи было чуть за тридцать, лицо ее светилось здоровой, резкой красотой, которая совершенно шла к ее величавой фигуре. Неизбежно было, чтобы такой мужчина, как Луис, влюбился в нее, а влюбившись — различил в ее натуре гораздо больше, нежели подозревал, и тем самым исполнился решимостью на ней жениться, чтобы владеть ею полностью. Также было неизбежно, что, прибавив ее к списку своих владений, он прекратит быть влюбленным в нее, но Дейзи знала это заранее, и ей было все равно, поскольку еще она понимала, что никогда не прекратит им восхищаться, что бы он ни сделал, и была уверена, что сумеет его удержать, что для нее, женщины в высшей степени практичной, было в конечном итоге главным соображением.

И поэтому первые супружеские неверности Луиса не стали для Дейзи сюрпризом. После очень скромной свадьбы в церкви Сен-Поль-дю-Вара они оба закрыли свои дома и отправили наиболее ценное из имущества Луиса морем в Рио, по совету банкира Дейзи.

— Еврейские банкиры всегда знают, когда будет война, — сказала Дейзи. — Им можно доверять безоговорочно.