Пусть смерть меня полюбит

В ту ночь ему снился сон о Джойс. Цезарь Локсли спрашивал его, находит ли он ее привлекательной, и скрытый смысл этого вопроса испугал Алана, поэтому он спрятался от нее в чулан, где стоял нагреватель для воды, десятки бутылок хереса и стопки книг Эмброуза Энгстранда. Здесь было тепло и безопасно, и даже когда Алан услышал крик Джойс, он не вышел. Но потом он увидел, что чулан на самом деле был огромной залой – или превратился в эту залу. Множество лестниц вели отсюда вверх и вниз, направо и налево. Алан поднялся по одному из пролетов до самого верха и оказался в пышных покоях средневекового замка, где его ожидали четырнадцать рыцарей с обнаженными мечами.

Этот сон заставил его пробудиться и долгое время не давал уснуть, поэтому утром Алан проспал. Его разбудил женский голос, зовущий кого-то по имени Пол. «Пол, Пол!» Только через несколько минут он сообразил, что Пол – это его новое имя, и осознал, что это, должно быть, Уна Энгстранд зовет его, стоя за дверью его комнаты. Алан решил, что она, должно быть, стучала, прежде чем произнести это чужое для него имя, но когда он отпер дверь, Уны уже не было в коридоре.

Уже миновала половина десятого. Одеваясь, Алан услышал, как наверху открылась и закрылась дверь парадного входа. Уна ушла. Не будет ли она против, если он воспользуется телефоном? Похоже, Цезарь по этому телефону звонил. Алан сделал себе чай, съел кусок хлеба с маслом и поднялся наверх, чтобы позвонить Роуз в магазинчик на Пемброкском рынке.

– О, алло! – ответила по телефону сама Роуз. Последний слог прозвучал соблазнительно, плавно и протяжно переходя в выдох. Алан рассказал ей о своем альтернативном плане вечеринки.

– Я думала, вы собираетесь пригласить меня на ужин, – отозвалась Роуз, и голос ее теперь был холодным и отчужденным. Алан продолжил, запинаясь:

– Я… я приглашаю и вас, и других людей. Они вам понравятся. Это мой сосед по дому и моя… моя домовладелица. Вы сможете сами увидеть, какое это чудесное место.

Она произнесла очень медленно, словно поверить не могла тому, что услышала:

– Вы, должно быть, с ума сошли. Или издеваетесь. Я должна прийти к вам, чтобы выпить с вашей домовладелицей? Спасибо, но в субботний вечер у меня есть куда более приятные занятия.

В телефоне щелкнуло, пошли короткие гудки. Алан в замешательстве посмотрел на гудящую трубку и положил ее на рычаг. В этот момент дверь дома открылась, и вошла Уна Энгстранд.

– Извините, – сказал Алан. – Мне не следовало звонить, не спросив у вас. Я заплачу за звонок.

– Вы звонили в Австралию?

– Нет, зачем бы мне? Это был местный звонок.

– Тогда, пожалуйста, не беспокойтесь об оплате. Я сказала «Австралия», потому что вы вряд ли могли звонить в Америку, там еще все спят.

Алан смотрел на нее в отчаянии, так же не понимая ее, как не понимал и Роуз, но сожалея, что Роуз не наделена подобной теплой и чуть простоватой открытостью.

– Цезарь позвонил только сегодня утром, – продолжала Уна. – Я стучала в вашу дверь и звала вас, но вы спали. Он не сможет прийти на вашу вечеринку, он уже идет на ужин с Энни в другое место. Но, я думаю, к вам придут и другие люди, верно?

– Только вы, – ответил он, – теперь только вы.

– Вы не захотите пить только со мной.

Алан не хотел. Он думал о том, чтобы перезвонить Роуз и заново пригласить ее на ужин, но боялся ее недовольства. Он потерял ее и никогда не увидит снова. Какую неразбериху он устроил из первой своей попытки наладить жизнь! Все потому, что у него не было опыта, не было представления о том, как эти люди организуют свою жизнь, чего они ожидают. И из-за этого ему предстоит провести вечер наедине с этой смешной маленькой женщиной, придавленной трагической судьбой. Его мечты о свободе и фантазии о любви свелись вот к этому – к долгим часам, которые предстояло провести в компании женщины, не более привлекательной и соблазнительной, нежели Венди Хейшем.

Уна Энгстранд задумчиво смотрела на него, покорно ожидая отказа. Он ответил, зная, что ничего не может с этим поделать:

– Конечно, захочу.

День до вечера тянулся невыносимо тоскливо. Алан прогулялся по парку, теперь отчетливо понимая причину негодования Роуз и гадая: как он мог быть таким дураком, что не предвидел это заранее. Он подумывал завести с нею роман, но ему не хватило отваги сделать даже первые шаги. Его настигло возмездие за одни только мысли о любви на стороне, в то время как он по-прежнему был женат на Пэм. Вечерняя газета слегка развеяла его уныние: в ней говорилось, что миссис Калвер стало лучше и что выполнение всех требований похитителя самолета обеспечило освобождение всех заложников живыми и невредимыми – за исключением одного мужчины, который заявил, будто ему прижигали шею горящими сигаретами. Алан пообедал и сходил на дневной спектакль – давали комедию о приключении нескольких человек на необитаемом острове. Его свобода, по которой он так долго тосковал, обернулась одинокими прогулками под дождем и сидением в театре среди ворчливых старых тетушек.