Пустячок, а приятно

— Послушайте, это нарушение закона! — торопливо выкрикнул адвокат. — Почему на допросе присутствуют посторонние? Я требую всех лишних удалить вон отсюда.

— Лишних? — Киря был изумительно спокоен. — А вы что, с этой девушкой хорошо знакомы?

— Я? С кем, с ней? Вовсе незнаком!

— И ни разу не встречались?

— Нет!

— Но вы сами только что сказали…

— Я оговорился!

— Значит, вы понятия не имеете, кто она такая?

— Не имею!

— А если вы даже не знаете, кто она такая, — медленно, с расстановкой отчеканил Кирьянов, — то почему так уверены, что она в данном случае лицо постороннее?

Пойманный за глотку железной логикой оперативника, Должиков вытаращил глаза, еще больше побагровел и на мгновение лишился дара речи. Наконец он пришел немного в себя и сумел проговорить:

— Я требую, чтобы мне как адвокату было объяснено, что за личности и в каком качестве собираются присутствовать на допросе! Иначе я не позволю моему подзащитному сказать ни единого слова.

— Она присутствует здесь в качестве свидетеля, — спокойно отвечал Кирьянов. — И сейчас по требованию органов следствия будет проведена очная ставка…

Адвокат снова хотел что-то возразить, но в этот момент дверь камеры открылась и в нее ввели главврача клиники «Тан-мед».

Вид у Николая Пантелеймоновича менее чем за сутки пребывания в следственном изоляторе заметно изменился. Он выглядел душевно подавленным, угнетенным. Голова его поникла, он стал заметно сутулиться. Цвет лица сделался землисто-серым, словно Бортников, по меньшей мере, неделю не бывал на свежем воздухе. Теперь вместо недавно здорового и бодрого мужчины, пусть уже в летах, на пороге кабинета стоял раздавленный жизнью больной старик.

Бортникова повели в клетку, сопровождавший его контролер запер за ним решетчатую дверь и удалился из кабинета. За стальной решеткой вид у Николая Пантелеймоновича сделался еще более унылым, удрученным. Его большая, усатая, словно у волжского сома, голова клонилась при этом из стороны в сторону, глаза же при этом оставались безжизненны и пусты.

Некоторое время в камере для допросов царило тяжелое молчание. Видимо, появление подследственного подействовало угнетающе на всех, в том числе и на бодрого и оптимистичного адвоката.

— Если это очная ставка, — первым заговорил он своим самоуверенным, но также несколько подавленным голосом, — я требую, чтобы она проводилась согласно всем требованиям закона.

— Она достаточно соответствует требованиям закона, — спокойно возразил ему Кирьянов.

— Кроме того, — продолжал Должиков, — я требую, чтобы моему подзащитному не задавались вопросы касательно финансовой части дела. Это не в вашей компетенции!

— Не в вашей компетенции указывать мне, как нужно вести следствие, — сурово оборвал его подполковник милиции. — Мы здесь будем задавать Бортникову любые вопросы. А дальше уж вам самим решать, на какие отвечать, а на какие отмалчиваться…

Сидящий в железной клетке главврач стоматологической клиники «Тан-мед» смотрел прямо перед собой совершенно пустыми, бессмысленными глазами, словно не замечая ничего из происходящего вокруг. Мне даже стало жалко его: вот ведь как человек переживает свое неожиданное заключение!

— Итак, — начал допрос подполковник Кирьянов, доставая из папки какую-то бумагу. — Вот, ознакомьтесь с заключением экспертизы. Согласно ему, все найденные в сейфе в кабинете главврача клиники «Тан-мед» документы признаны подлинными.

— Это мы уже видели, — сердито отозвался адвокат, даже не глянув на протянутую ему бумагу.

— Отлично, — ничуть не смутился Кирьянов. — Тогда расскажите, где и при каких обстоятельствах были заключены означенные сделки.

— Мой подзащитный отказывается отвечать на все вопросы, связанные с незаконным трафиком золота! — стремительно парировал адвокат. — Заниматься экономическими преступлениями не входит в вашу компетенцию!

— Закон позволяет мне задавать вашему подзащитному любые вопросы, — преспокойно отвечал мой ментовский друг. — Так что, ваш подзащитный намерен отказываться от сотрудничества со следствием?

— Нет, ни в коем случае! — отвечал адвокат. — Но только…

Сидящий в клетке Николай Пантелеймонович неожиданно начал басовито откашливаться. Этот странный звук так поразил всех нас, что мы тут же умолкли, обернулись в сторону человека, из-за которого, собственно, и разгорелся теперь весь сыр-бор.

— Я… — глухо проговорил Бортников. — Я не отказываюсь… Я отвечу на все ваши вопросы…

— Я велел вам молчать! — выкрикнул Должиков, в бешенстве вскочив и стремительно бросившись к клетке.

Сидящий в ней главврач клиники «Тан-мед» испуганно отпрянул от решетки и забился в угол.

— Я ясно сказал — ни на какие вопросы не отвечать! — свистящим шепотом в ярости заговорил, обращаясь к нему, адвокат. — Ты что, дятел старый, головы лишиться захотел?

Сидящий за столом Кирьянов тихо, но выразительно присвистнул, наблюдая эту сцену.

— Я смотрю, вашему подзащитному больше требуется охрана от собственного адвоката, чем от правоохранительных органов, — негромко произнес оперативник.

Тогда только Должиков опомнился, замолчал и уселся на свое место.