Пустохлыст

Я молча выпил стакан чаю, съел кусок хлеба и приготовил-ся выйти из дому. Но как? Как мне выйти, чтобы этот злодей меня не заметил? Второго выхода в доме не было.

Мне помог аллах, и каким-то образом мой земляк исчез с улицы. Я осторожно выбрался из дому на улицу и пошел сво-ей дорогой.

Прошел день. Земляка своего я больше не видел на улице. Не знаю, то ли он был занят чем-нибудь, то ли уехал из го-рода.

На третий день опять в три-четыре часа пополудни, голод-ный и усталый, шел я домой и был немного задумчив, но о чем думал, не помню.

Только дошел я до своей улицы, как сердце у меня екнуло: Гурбангулу-бек по-прежнему, подбоченившись, расхаживал посреди улицы и о чем-то переговаривался с прохожим по-русски.

Я думал было незаметно проскочить к себе, но не вышло: злодеев сын точно обладал нюхом охотничьей собаки. Еще из-дали, завидя меня, он крикнул:

- Салам-алейкум, дядя Молла! Давненько мы не виделись, братец! Кажется, ты совсем лишил нас своего расположения, не интересуешься тем, кто из наших краев приехал, кто туда уехал. Дядя мой Новрузага назначен командиром конницы, а сам я сейчас секретарем у губернатора. Халилага стал началь-ником телеграфа, а из Эривани приехал Мешади-Джафар и едет в Москву. Мешади-Гурбанали приехал в Тифлис делать себе зубы. Много паломников прибыло из Сарванлара. Забо-лел сын Гаджи-Гасанаги, Мохсин, привезли его показать вра-чам. Отношения между русскими и турками расстроились... Гочага Пирверди приговорили к восьми годам Сибири...

Я в самом деле был очень голоден и очень устал. Мне из-вестно, что при всех, даже очень трудных обстоятельствах, человек должен проявлять терпение и ни в коем случае не на-рушать правил вежливости и чуткого обращения. Все это я знал и, зная это, все-таки, ей-богу, не смог выдержать. Я молча вошел в подъезд, поднялся к себе наверх и попросил подавать

обед.

Я буду в ответе перед своей честью и совестью, если солгу: примерно полчаса длился мой обед и еще полчаса я пил чай и разговаривал с детьми: и вот в продолжение этого времени друг мой Гурбангулу-бек продолжал стоять, подбоченившись, на улице и, останавливая мирных прохожих, одному говорил, что дядю его Новрузагу назначили командиром конницы, дру-гому сообщал, что Мешади-Гурбанали приехал в Тифлис зака-зывать себе зубы, а третьему - что его брат, Мамед-Гасан-бек, произведен в офицеры...

* * *

Вчера встретился я в редакции с одним из моих земляков и вспомнил об этом происшествии.

- Поздравляю тебя, - сказал я ему. - Из нашего пре-красного края прибыл к нам еще один земляк!

- Ты о ком говоришь? - спросил он.

- О Гурбангулу-беке, племяннике Новрузаги.

В ответ на это мой земляк сказал всего одно только слово о Гурбангулу-беке, и я никак не пойму, что за магическое это слово, что не могу забыть его. Он сказал:

- Пустохлыст!

- Кого ты называешь пустохлыстом? - спросил я.

- Пустохлыстом я называю того самого человека по имени Гурбангулу-бек, который является племянником Новрузаги и детищем нашего прекрасного края.

- Повтори-ка! - попросил я.

- Пустохлыст! - повторил он. Никак не забуду...

1923