Пустошь

– Прости, пожалуйста, прости, – забормотал я, ожидая испепеляющей вспышки. – Я больше не буду, никогда и ни за что!

Ничего не случилось. Глаза статуи погасли, оставив меня терзаться раскаянием в полумраке.

Надо будет, кстати, вновь заправить факелы.

Чуть-чуть успокоившись, я опять принялся думать. На этот раз – о своем оружии. Эйя, конечно, предупреждал, что его кровь ядовита, но то, что произошло с Анкаром, – это уже за пределами каких-то там ядов.

Я с подозрением взглянул на мирно лежащий неподалеку меч. Что я вообще знаю про магические яды? Пришлось признаться самому себе, что практически ничего. Знаю, что они существуют, да и только. Так что не факт, что демон мне соврал. Но и полной веры ему тоже нет – уж больно страшно это все выглядело.

Еще через три дня, посвященных нудному лечению, я чувствовал себя уже почти полностью здоровым. Рана затянулась, оставив после себя лишь толстый шрам, тело вновь слушалось меня, силы, кажется, вернулись. А вот припасы охотников практически подошли к концу. Хорошо еще, что случился очередной дождь и у меня опять были полные бурдюки воды.

Но в любом случае завтра нужно будет покидать храм. Есть у меня мысли, как отблагодарить богиню, – с утра, перед уходом, как раз и попробую.

Я упорно гонял по телу потоки энергии до самого вечера, пытаясь подлечить все то, что осталось без моего внимания, а потом, намаявшись, провалился в сон.

И мне второй раз приснилась Эстерси.

Мы опять стояли на краю плато, а высоко над нами кружились серебристые птицы. Но в этот раз богиня смотрела прямо мне в глаза. Смотрела серьезно и печально.

Я в ответ любовался неземной красотой и, наверное, даже для сна выглядел довольно глупо.

– Помоги мне, – наконец произнесла она, продолжая рассматривать меня голубыми глазами. Я внезапно понял, что в этот раз они у нее нормальные, человеческие. Просто очень голубые.

– Как тебе помочь, госпожа? – спросил я, готовый на все что угодно.

Эстерси промолчала и отвернулась, опять рассматривая просторы Пустоши. Я проснулся.

Полежал немного, глядя на догорающие в очередной раз фонари. Скосил взгляд на статую богини, но ничего нового там не увидел. Наконец поднялся и заглянул в одну из комнаток по периметру зала. Снаружи слабо пробивался тусклый свет – ночь потихоньку сдавала свои права.

Я вернулся в зал и подошел к статуе.

– Госпожа, как тебе помочь? Подскажи.

Статуя оставалась безмолвной. Что мне, интересно, предлагается сделать? Поделиться энергией? Звучит забавно на фоне того, с какой легкостью была испепелена охотница. Но попробуем, вдруг богине это понравится…

Энергия никак не хотела переливаться от меня к статуе. Если в ту же печать призыва она текла чуть ли не с радостью, то сейчас – как будто всеми силами пыталась остаться у меня в организме, а те крохи, что мне удавалось направить на скульптуру, буквально стекали с нее, растворяясь в плавно текущем потоке.

Похоже, что энергией я ее не осчастливлю. Ну что же, попробуем по старинке.

Я аккуратно надрезал палец и капнул кровью на постамент.

– Госпожа, может быть, тебе поможет моя кровь?

Опять молчание. А кровь, словно отвергнутая, скатилась с постамента, не оставляя на нем и следа.

И что мне делать? Пожертвовать что-то из предметов? Я достал свой старый нож, взятый еще в башне у Ольда, положил туда, где только что виднелась капля моей крови.

– Госпожа Эстерси, возможно, этот подарок придется тебе по душе?

Нож остался лежать у ног статуи. Но никакой реакции не последовало.

Я отчаялся.

– Госпожа, мне нужно уходить. Но я буду искать знания о том, что может тебе помочь. И обязательно вернусь, когда узнаю, обещаю!

Мне показалось, что Эстерси смотрит на меня с грустью.

– Извини… – пробормотал я, пряча глаза и собирая пожитки. – Я действительно не могу сейчас помочь. Но я вернусь.

Мне послышался тихий и печальный отзвук грома.

Из храма я выходил с грузом угрызений совести и увесистым тюком, в котором находилась одежда и оружие охотников. И зачем только, спрашивается, возился, снимая все это с тел. У меня было достаточно времени для размышлений, и я в итоге пришел к неутешительному выводу – появляться в Орлином Утесе, имея при себе хоть что-то из снаряжения погибшей команды, – крайне неосмотрительно и может стать последней глупостью в моей жизни. Кто-нибудь опознает любимую куртку или меч того же Сейкона – и все, возникнут вопросы, на которые будет очень сложно дать внятные ответы. Пустошь, конечно, многое может списать, но далеко не все.

Так что в городе я появлюсь все тем же полуголым и наполовину босым оборванцем. Пусть лучше смеются, чем задают вопросы. А вещи охотников я куда-нибудь закину, авось никто и не найдет в ближайшие годы.

Впрочем, одежду и обувь Анкара я все же на себя натянул – на время, пока не подойду вплотную к Утесу. Сапоги оказались немного велики, но я не жаловался. Уже и отвык от того восхитительного ощущения, когда идешь, обутый не в один сапог, а по-нормальному.