Пустоцвет

Позорно шмыгнуть носом - и снова уставиться в зеркало. Попытка встать на носки, дабы хоть краешком глаза узреть живот. Вдруг округлился? Хоть немножечко... Самую капельку - дабы узреть, уверовать... возрадоваться... своему, нашему... счастью.

Но внезапно (идиотка! о чем думала?!) нога соскользнула. Жадная попытка ухватиться за раковину - но та оказалась мокрой, а оттого - не менее скользкой. Грохнулась, завалилась на умывальник, едва челюстью добротно не стукнувшись. Взвыла от боли в груди и внизу живота... от таких неосмотрительных, резких перемен.

Вдруг скрипнула дверь. Живо кто-то кинулся ко мне.

Едва различимый, терпкий мужской парфюм ударил в меня, еще сильнее вздымая волну тошноты - но держусь, изо всех сил сопротивляюсь.

- Да что же ты творишь?! - злобно, возмущенно взвыл незнакомый мужской голос мне на ухо, едва я попыталась самостоятельно выровняться, и тем самым чуть двоих уже не завалила долу.

Пристыжено, на грани зарождающейся истерики, страха, смущения, рассмеялась я.

- Успокойся, - гаркнул. - Расслабься, я сейчас сам всё сделаю!

Покорно поддаюсь наставлениям.

Ухватил за талию, а затем ловко под руку.

Неторопливые, аккуратные шаги к кровати. Разворот к себе лицом - и напором заставляет присесть, лечь на постель. Исполняю.

Смущенный, беглый взор по белому халату, по незнакомому лицу: врач?

Живо отвожу взор в сторону, дабы никого из нас более не смущать.

- Елизавета-Елизавета... Вы меня удивляете. Причем, не меньше... чем вся Ваша прежняя история, - шумный вздох. Резкое движение куда-то в сторону и, схватив стул, что стоял у стены, живо приставил к койке почти вплотную.

- Простите... - едва слышно, сгорая в позоре и стыде, пряча очи, прошептала я.

Присел рядом на добытый трон.

Взгляд на меня.

Краем глаза ловлю на его устах добродушную улыбку. Обмерла я в удивлении.

- Да что мне? - неожиданно отозвался сквозь тихий смех. - Так, ладно, - глубокий вздох. - А я, Елизавета Анатольевна Цветкова, - резво выдал по памяти, - Ваш лечащий врач, Афанасьев Артур Альбертович. И меня очень интересует, как Вы себя чувствуете?

- Я... - растерянно протянула, перебирая мысли, слова. И снова взор метнула бегло на молодого мужчину (лет сорока, не больше).

Тихо рассмеялся.

- Так, давайте я помогу: слабость, тошнота, легкое головокружение. Боль в груди... при, кхм, ходьбе и резких движениях.

- Да, - торопливо подтверждаю, неосмотрительно, смело уставившись в его карие очи.

Мило, жеманно улыбнулся.

- Еще какие жалобы?

Отрицательно качаю головой:

- Нет...

- Хорошо... - задумчиво. - Но если будут какие еще замечания - сразу сообщайте: или мне, или медсестре - вот кнопка, - ткнул рукой на тумбу. - И я бы пока Вам не рекомендовал вставать с кровати. Придете в себя, наберётесь сил, а дальше - хоть в пляс. А то Вашей методикой - не только себя угробите, - продолжил шутливым тоном, - но и меня заодно: Ваш муж никогда мне этого не простит.

- Муж? - изумленно выпалила я.

Хмыкнул, не меньше моего удивившись:

- Ну, не знаю... - пристыжено рассмеялся. - Я не особо вникал в вашу личную жизнь, простите. Но то, что он Вами безумно дорожит, знают уже все: вплоть до бабы Мани, нашей уборщицы, - залился широкой улыбкой. - Так рвал и метал, что даже нашему Главврачу сильно досталось. Всех обещал упечь за решетку, если хоть один облажается. Но, судя по последним новостям, по Вашему только что рвению, - есть у всех нас шанс... еще побродить под солнцем, если, конечно, рвение останется только рвением... пока.

Чувствую, как от стыда жаром залились мои щеки. Прячу взор:

- Странный у Вас юмор...

- Странный? - удивленно. Немного помолчав: - Какой уж вложили... и какой разрешено было оставить, - снова тихий хохот.

- Кем "разрешено"? - не сдержалась я от издевки.

Ухмыльнулся:

- Сердитым начальством, - внезапно зашевелился, снял с шеи фонендоскоп. - Ладно, - громко вздохнул. - Шутить шутки потом будем, когда первое апреля наступит. А пока - пока зима - давайте лечиться! И, для начала, послушаем не только Ваш прекрасный, нежный голосок, но и угрюмые легкие, - торопливо засунул оливы аппарата в уши.

- А чего угрюмые? - сконфужено рассмеялась я.

Обмер, гримасничая. Округлил очи:

- А Вы когда-нибудь слышали, что б они шутили?

Невольно загоготала я и тут же смущенно закусила губу, пряча взгляд.

- Всё тогда угрюмое: и сердце, и почки, и печень...

- Э, нет, - злокозненно. - Эти - те еще шутники. И что примечательно, всегда не вовремя. Особенно сердце: так пошутит, так пошутит, что потом днями взахлеб ревёшь. Вопрос только, в кого они такие... злые и коварные юмористы...

Улыбаюсь:

- Все шутят, а легкие - не шутят?

- Не шутят, - казалось, вполне серьезно отрезал, закачав головой. - Сколько не вслушивался, каким только прибором не пользовался - не шутят. Но оно и хорошо. Ладно, - гаркнул, пресекая затянувшуюся тему. - Хватит прелюдий. Давайте, раскрывайте сорочку. Послушаем и Ваши - вдруг я все же неправ.

Поддаюсь. Сгорая от смущения, замираю на грани приличия.

Тихо рассмеялся: