Пустыня. Очерки из жизни древних подвижников

В полночь Ангел, сияющий светом, явился открыть им дверь темницы. Это так сильно испугало стражу, что она бросилась к ногам служителей Божиих и просила их уйти, говоря, что они лучше сами подвергнутся смерти, чем будут их удерживать после такого чуда.

Они еще не ушли, когда поспешно прибыл с несколькими высокопоставленными лицами забравший их центурион, потому что землетрясение опрокинуло его дом, под развалинами которого были погребены его главные слуги. Освобожденные пустынники вернулись в свое уединение, прославляя Бога.

Нельзя себе представить, не будучи умиленным, жизнь, которую они вели в этой пустыне. Их было приблизительно пятьсот, и они были размещены в разных монастырях у подошвы горы, где жил преподобный; и во всех них было одно сердце и одна душа. Преподобный вел их с такой бдительностью, ревностью, с такой кротостью и совершенством, что, по отзывам историка, среди такого громадного множества иноков не было почти ни одного, который бы не получил от Бога дар чудес. Их одежда была белая, как у преподобного, и он требовал, чтобы они держали ее всегда в чистоте, которая служила отражением чистоты их души, так что, смотря на них, невольно тотчас представлялась в воображении Небесная ангельская рать. Между ними было несколько эфиопов, не уступавших другим в пламенном благочестии.

Хотя сам он не ел хлеба, но позволял ученикам употреблять его с солеными сырыми травами. Сперва он им позволял принимать пищу отдельно, а потом завел для всех общую трапезу. Он не хотел позволять нарушения постов среды и пятницы, и если в один из этих дней приходил какой-нибудь чужой инок, желавший подкрепиться пищей раньше трех часов — время трапезы, — он позволял подавать лишь одному гостю то, что было необходимо.

Господь пожелал в день Пасхи сменить суровость их обычного поста необыкновенным явлением Своего к ним благоволения. Преподобный собрал их накануне, чтобы отпраздновать праздник обычным богослужением. Когда все положенное по их уставу для трапезы было приготовлено, он сказал: «Если в нас есть вера, если мы, действительно, верные слуги Иисуса Христа, то пусть каждый из нас просит у Него послать ему по случаю праздника лучшую, чем обыкновенно, пищу». Они ему отвечали, что считают себя недостойными такой милости Божией, и просили его помолиться о том Богу. Тогда преподобный начал молиться с чрезвычайно веселым лицом, доказывая тем свою великую веру в Бога; и когда он кончил свою молитву и все они сказали заключительное «аминь», тогда появились никому не известные люди, несшие такое громадное количество разнообразных съестных припасов, какого в монастыре никогда не было видано. Там были даже плоды, неизвестные в Египте: кисти винограда необыкновенной величины, орехи, фиги, гранаты, время которых еще не наступило. Было также множество меда и молока и хлебы белые и совсем теплые, хотя по их внешнему виду казалось, что они принесены из какой-нибудь отдаленной страны.

Передав монахам все принесенное, все они поспешно удалились, как весьма торопившиеся люди, а святые отшельники, прославляя Создателя, промыслившего о них с такой отцовской заботой, питались всем этим не только в Пасху, но вплоть до Троицына дня.

Святой получил от Бога высокий дар проникать в глубь сердец словами жизни, исходившими из его уст, и его поучения оказывали удивительное впечатление на его учеников.

Он убеждал их возбуждать самих себя, чтобы возрастать изо дня в день в святости, и внушил им святое соревнование, чтобы одному превзойти другого в делании добродетели. Он говорил им, что об успехах во внутренней жизни можно судить по чувству отрешенности от всех вещей мира. Он советовал им бороться с дурными мыслями, внушаемыми демоном, как только они предстанут нашему уму. «Этим способом, — говорил он, — вы раздавите главу змию и сделаете его остальное тело лишенным силы и жизни».

Он предупреждал их опасаться, если Бог посылал им благодать творить чудеса, чувства тщеславия и предпочтения себя другим. И наоборот, советовал мудро скрывать этот дар из страха, чтоб Бог не лишал их этого дара или чтоб не впасть им в искушение.

Он был врагом печали и не желал, чтобы кто-нибудь из его иноков ей предавался. Поэтому во всех них радость, которая есть признак доброй совести, всегда прорывалась наружу. Если случайно бывало, что кто-нибудь из них казался доволен менее, чем обыкновенно, он сейчас же спрашивал у того о причине; и если кто затруднялся ответить, он говорил ему об этом сам, так как дар прозорливости открывал ему все тайны сердечные.

Он о радости говорил всем: «Пусть печалятся язычники, пусть евреи проливают слезы, пусть грешники непрестанно вздыхают. Но праведные должны радоваться. Ибо, если те, которые любят земные вещи полагают радость в том, чтобы владеть легко и быстро гибнущими благами, почему нам не быть полными радости, если нас наполняет надежда на обладание бесконечной славой, на наслаждения вечным блаженством! И не зовет ли нас к этому Апостол словами: Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, о всем благодарите».