Пустышка (СИ)

— Да ну тебя, с твоими шуточками, — отмахнулась директор, усмехаясь, однако восхищенный взгляд парня, открыто обращённый на Елению, с досадой заметила и засомневалась, правильно ли она воспринимает ситуацию.

— Я не шучу, сестра Мадлен. Теперь все по-другому — смотрю на неё, и что-то ёкает в груди, представляете? И сердце так странно бьется… То рвано, то бешено, то почти останавливается, чтобы я смог услышать её дыхание, то несётся вскачь, словно породистый жеребец, что отец подарил… это же и есть любовь?

Сестра Мадлен опешила, увидев, каким серьезным оставался Рон, пока говорил, и как требовательно теперь смотрел на неё, ожидая ответа.

«Боги! Шутит или нет?» — мелькнула растерянная мысль, иногда она все же не понимала его, как сейчас. Но слова Рона, эти сравнения, и неожиданно серьезный взгляд всегда насмешливых глаз… обескураживали и пугали.

«Боги всевидящие, пусть мальчик шутит, пожалуйста!» — мысленно взмолилась сестра.

— Сколько ты уже в палате? — голос директора сел от внезапно охватившего волнения.

— Наверное, час, — нехотя признался Рон. — Может быть, больше, — два.

«Значит, часа два уже любуется на девочку и напридумывал себе непонятно что», — сделала вывод сестра Мадлен, чувствуя нарастающее беспокойство.

— Рон, ты не мог за час — два влюбиться! — многозначительно воззрилась на него сестра, стараясь не только взглядом, но и словами убедить воспитанника в этом.

— Сестра Мадлен, я могу за час не только влюбиться, но и жениться, — тут же весело рассмеялся Рон, подтрунивая над ней.

— Рон, иди уже на занятие, — натянуто рассмеялась и сестра, ласково потрепав сидящего парня по макушке, чувствуя растерянность. — Сил моих нет слушать твои выдумки.

— Ладно, теперь можно и уйти, — неожиданно согласился тот, вставая с кровати Елении и сразу почти на голову возвышаясь над своим хрупким директором. — Теперь моя избранница в надёжных руках, — насмешливо заявил. — Сестре Мариссе я сильно не доверяю — рассеянная она.

— Иди уже! — строго ответила сестра Мадлен. — Только на занятия! Я проверю! — добавила в спину выходящего парня, тщательно скрывая свою обеспокоенность.

— Это — не выдумки, сестра Мадлен! — донёсся до неё из коридора приглушённый голос довольного Аверина, к чьим удаляющимся шагам с беспокойством прислушивалась. — Как бы вам не хотелось этого! Вы мне как мать, поэтому я признался! Мы уже целовались! Два раза! Новенькая теперь моя девушка!

Директор приюта недоверчиво перевела взгляд на спящую Елению. Ну, конечно, она не могла ни с кем целоваться в таком состоянии. Все это дурацкие шуточки Рона. И не мог же он серьезно влюбиться в новенькую? Нет, конечно. Когда бы успел? За два часа? Да он и не знает ее совсем. Просто голову ей морочит, как и всегда? Молодому Аверину ничего не стоило провернуть какую-нибудь каверзу с самым серьезным и невозмутимым лицом, уж кто-кто, а она это знала — за десять лет чего только не было.

Не хватало ещё, чтобы сын герцога Аверина влюбился в потеряшку без памяти и прошлого. Более того — в пустышку. Пусть Рональд незаконный сын, пусть не наследник титула, но у властного герцога на него свои планы, в которые точно влюбленность младшего, и к тому же любимого, сына в обыкновенную пустышку не входили. Да герцог такой скандал устроит! Кошмар просто! И как этот несносный Рон всегда все узнает и успевает первым?! Кто бы объяснил? Хотя он с детства такой.

Сестра Мадлен присела на табурет рядом с кроватью Елении, поправила одеяло, внимательно рассмотрела безмятежное лицо девушки, потрогала ладонью прохладный лоб и успокоилась — новенькая выглядела намного лучше, чем ночью, жар прошёл, дыхание стало спокойней, нахмуренное испуганное лицо стало безмятежным. А она, действительно, очень хорошенькая.

Молодая женщина снова подумала о Роне и вспомнила, как почти десять лет назад герцог Рикард Аверин привёз к ней в приют своего сына-бастарда — маленького Рональда. Приюту было тогда уже три года, а Рону — почти восемь лет.

Герцог приехал неожиданно, почти ночью, взбудораженный, злой, с рыдающим сыном и попросил Мадлен немедленно принять Рона в приют. В приватной беседе удивленной женщине объяснил, что женился второй раз, а Рональд никак не хочет находить общий язык с его беременной второй женой, которую изводит, хотя сам рождён любовницей герцога, пустышкой, является незаконнорождённым, но признанным сыном.

Скандалы и конфликты в доме надоели, в магическую школу отдать его не может, поскольку Рон сам тоже пуст, без малейшей магической искринки, отдать в школу для пустышек — гордость не позволяет. Домашнее обучение стало невозможным, потому что дома он невыносим, а в отдаленных поместьях, куда его уже отправляли, изводит всех — от слуг до учителей. У герцога остался один выход — приют ровенны Мадлен Роннигус, в который не зазорно отдать и герцогского сына. В абы какой приют он его, конечно, не отдаст — все- таки любимый сын, поэтому только в самый лучший.

— Почему вы думаете, что он будет слушать меня? — удивилась тогда сестра Мадлен, невольно польщенная таким доверием.