Путь

Англичанин посмотрел долгим взором в пустоту окна и смешно скосил глаза. За окном накрапывал мелкий дождь, и дул промозглый ветер.

*

Когда они добрались до Аттала, уже стемнело. Бо куталась в летнее пальтишко, проклиная себя, что не достала из шкафа утепленное демисезонное с высоким воротником. В мобиле было теплее, и она подумала, не поискать ли предлог и не возвратиться ли назад к шлагбауму — в тепло и уют на колесах, но тут же отбросила эту мысль. Молодая женщина чувствовала вину за всё, что произошло. Конечно, Англичанин был полным придурком, но ствол-то дала именно она, и это свершившийся факт, от которого нельзя откреститься. Она снова внимательно поглядела на него.

Бритый Олли тоже зябко заворачивался в свой всепогодный, видимо, давно не стиранный плащ, вышагивая с зубочисткой во рту по мокрому асфальту по правой стороне дороги, извивающейся в густом чёрном лесу. Он нервно озирался, хотя бодрился каждый раз, когда оглядывался на Бо. Сама она чувствовала себя очень неуверенно, хоть и не могла объяснить почему. Один Юсуф твердо шагал посреди освещенной широкой извилистой дороги. Было тихо. Очень тихо. Из тёмного леса сквозило сырым воздухом и запахом земли, сверху лился мелкий противный дождь. И ей вдруг стало страшно: то ли от этой пугающей тишины, то ли от внезапного понимания, что в такое неспокойное время с ними всякое может случиться просто в силу случая.

А такое бывает! Например, она приютила Оливию, а у той оказался весьма невменяемый братец, с которым невозможно находиться рядом, но у него вдруг проявилась та самая черта, которая в давние времена называлась честью, потом превратилась в понятия, а затем эволюционировала в понятия чести. Её сложно описать в каких-то терминах или характеристиках, но она была. Как так?

Может, всё дело в случайности. Бо нередко понимала, что её просто несёт по жизни, и не понимала, почему? Цепь невероятных, но совершенно предсказуемых событий привела её из уютной постели сегодня утром в темноту и сумрак летней ночи, где она находилась в сию минуту. Всего лишь три часа назад ребята уговорили её взять свой мобиль, чтобы не рисковать лишний раз, потому что, если бы они приехали на бригадном, ганзейском, то последствия могли быть непредсказуемыми ещё на подъезде. Причём, она сама подала идею, что ехать нужно именно к Атталу, а никак не к Славе Орлану.

Впрочем, Бо на всякий случай тогда добавила, что ехать нужно Юсуфу одному, дабы не напрягать «защиту» Аттала лишний раз. Однако Юсуф не обрадовался такому предложению. В ответ он заявил, что не намерен в одиночку лезть под пули и возьмет с собой Англичанина, как виновника всех произошедших событий. Тот тоже решил минимизировать риски и поэтому сделал предложение Бо поехать вместе с ними, так как она единственная, кого хорошо знает Аттал, а без неё их закопают живьём. Бо отказалась, аргументировав, что вертела всю их компанию на одном интересном месте, и не пошли бы они глубоко в соседнее с ним отверстие. Тогда они вдвоём воззвали к её уму, великодушию и помощи ближнему. Бо попросила джентльменов не заниматься сексом с её мозгами, не оплодотворять их, и выразила надежду, что они не подавятся своими экскрементами, когда будут употреблять их на завтрак.

И никто бы её не убедил, если бы Лойер не уточнил:

— Бо, меня дико интересует один момент. Когда нас с Олли порежут на сырокопчёную колбасу — это ладно, но когда в Ганзе русские с дойчами снова начнут друг друга зубами рвать, так ты на тот пейзаж будешь наблюдать-таки с чашечкой чая или без?

Он не ожидал, наверное, что этот вопрос ударит её в самое больное место. За доли секунды перед её глазами пронеслись люди, судьбы, чувства. Бо хорошо помнила те страшные побоища, в которых схлестывались «Сталинград» и «Райх». «Божедомка» — церковный детский дом, в котором она выросла, стоял на самой окраине кампуса, как раз напротив разваливающейся стройки, с видом на ржавый кран и рухнувшую стену одного из недостроенных зданий. Частенько, сгрудившись тесной кучей, они всей группой, в десятки глаз глядели в окно на воодушевленные толпы идущих в одном направлении и потом панически бегущих в обратном. Она много раз видела тела, корчившиеся в лужах крови, сломанные руки, ноги, ребра. А однажды, пацаны из «божедомки» тоже по глупости ввязались в драку, их разбили, они побежали назад, во двор приюта. Противники ворвались на их плечах следом, разнесли всё к чертям, выбили окна и подожгли сарай с курицами и козой Мартой. Бо смотрела на побоище через открытое окно и до сих пор слышала, как жалобно блеяла козочка в пламени пожара, а рискнуть её спасти так никто и не решился.