Путь

Эти стихи не предназначались для публикации. Я слагала их потому, что записывать было нельзя. А хотелось запомнить, унести в будущую жизнь (а вдруг она будет!). Она наступила. Может быть, кому-нибудь будет интересно прочесть их, как дневниковые записи, как свидетельские показания долгих, бесконечно долгих лет заточенья, бесправия.

Ольга Адамова-Слиозберг, 1988 год

Из тьмы

Пронзает сердце острая игла…Всё та же камера, всё то же пробужденье.В окно через решетку льется мгла,И знаменует утра приближенье.Четыре бьет. Настал мой час томленья.Но час проходит. В пять уже светло.Беру французский вычурный романИ уношусь под небо дальних стран,Где жизнь легка и где всегда светло.

Там женщины нарядны, точно птицы,Там о любви мужчины говорят,Там героине, верно, не приснитсяНи эта камера, ни этих прутьев ряд,Ни дверь с глазком, ни черная параша,Там на оправку не приходят звать…Но в самом деле уж пора вставать.Бьет шесть, гремят замки…Эх, жизнь — жестянка наша!..День тянется, как нагруженный воз.Обед. Прогулка. Книги. Разговоры.Порой случайные бессмысленные споры.

И, наконец, событие — допрос.И снова ночь. И снова предо мноюВоспоминания проходят чередою.И не могу я прошлому простить!Как мало сделано! Как мало я жила!Ужель конец? Нет, слишком рано.Моя душа — одна сплошная рана.И страстно, страстно хочется мне жить.Лубянская тюрьма, 5 мая 1936 года

После приговора

Когда ниже упасть нельзя,Когда всё потеряно,

Познается цена вещам,Словам и верованиям.Если зажжется во тьмеФакелом сердце горящее,Значит, навстречу мнеВстало Настоящее.Жалость, сильнее, чем боль,Сильнее, чем жажда жить,Нас повенчала с тобой…Это ли, друг, забыть?Крепко проверено мной:В страшный судный час,

Девочка, мальчик мой,К вам душа рвалась.В час, когда руку дать —Значило — вместе пасть,Не усомнилась я в вас,Сестры, отец и мать.Если в этой тьмеСердце рванется спящее,Значит — даже тюрьмеНе убить Настоящее.1936 год

Книги